Парфений (Агеев) - Автобиография

Шел я тот весь день без пищи, где по пояс водой, смешанной с снегом, а где по колено – грязью, то весь в поту, и сделался весь мокрый, и отошел я верст 40. К вечеру пришел к другой реке – больше первой, и я в селении стал спрашивать, как мне перейти реку. Мне сказали, что никакого ходу нет и стоят караулы – никого не пускать. Я же притворился посланным от хозяина, что работник с нужными делами – необходимо нужно перейти. Они же мне сказали: «А когда так тебе нужно, то иди в город и как-нибудь переедешь»; и меня оставляли ночевать, но я не остался, а пошел вон из селения. Боялся идти в город, зная, что мой родитель в этом городе находится по своим делам, то как бы не попасть ему на глаза; но делать нечего, надо идти. Когда меня настигла ночь, то я не пошел ночевать в дом, а ночевал вне селения, в соломе; всю ночь продрожал мокрый и холодный; а в ту ночь сделался сильный холод и мороз. Я от холода и от дрожания дожидался последнего дыхания. Да и просил у Бога себе скорой смерти.

Но благодатию Божией покрываемый, остался жив, хотя и нежного был воспитания, а здоровья не повредил. По утру встав, пошел в путь, но уже не такой бодрый, как накануне: то от переознобу, то от голода, идя думаю: ежели невозможно будет перейти реку, то наложу на себя юродство и буду юрод Бога ради до смерти. Вот избрал я себе два пути ко спасению, и оба самые трудные и тяжкие. Но духом горел любовию ко Господу Богу и просил Его помощи. Слезы лились из очей моих; еще был очень юн, ибо имел тогда 13 лет отроду.

21. Придя в город, шел подле реки и спрашивал: где можно ее перейти по льду. Что же внезапу вижу пред собою? Своего родителя; увидел его – весь от ужаса изменился. Он же, увидев меня, едва мог узнать, говорит своим людям: «А что, это, кажись, мой Петичка». Они ему ответили: «Точно он». Он же послал спросить меня, зачем я пришел. Я, видя свою беду, что попался в сеть, тотчас же притворился юродивым и помешанным в уме и затворил свой язык – сделался немым. Они начали меня спрашивать, зачем я пришел, а я притворяюсь неистовым и ничего не говорю; они же побежали от меня прочь и сказали отцу моему. Он велел меня схватить; и один взял меня на руки и принес к родителю. Он же, увидя меня, что якобы я три месяца лежал больным, и весь измененный в лице своем и в соломе, горько заплакал и сказал: «О, Господи, что ты мне дал за сына, что все надобно с ним мучиться, а тут свои дела!» Потом подали коней – и повез меня домой. Дома же меня хватились, ибо уже наступили другие сутки, а меня нет. Потом, увидя, что меня отец привез, все выбежали, обрадовавшись; отец сказал им: «Не радуйтесь, хотя и привез, но только полсына, ибо он помешан в уме и ничего не говорит»; потом спросил: «Давно ли он ушел из дому?» Они сказали, что другие сутки. Потом привели меня в дом и обратились все в плачь. Потом повезли меня отчитывать к своему беглому попу и посулили ему 50 рублей, только чтобы узнать, что я нарочно юродствую или вправду помешался умом. Он же оставил меня у себя и начал надо мной читать Евангелие. Потом, во един от дней, поставил посреде часовни аналой и положил Евангелие и крест, и начал меня заклинать и допрашивать, что я не притворяюсь ли это. Я же, испугавшись, разверг уста свои и сказал ему: «Когда ты меня так приводишь к клятве, то и ты будь проклят, ежели это откроешь родителям моим; но сохрани эту тайну до моей смерти». Однако он сказал родителям, что я это делаю намеренно, и они оставили меня в спокойствии и не стали более отчитывать, но увезли домой, только ежедневно стали меня увещевать и грозить. Я написал им записку, чтоб дали мне паспорт и отпустили постранствовать, а иначе сам уйду навсегда. Родитель уехал по своим делам, а матери приказал меня отпустить, и то только на один месяц. После отца мать моя призвала меня в молитвенную храмину и начала мне говорить следующее: «Возлюбленное мое чадо, послушай меня, свою родительницу, ибо нам небезызвестны все твои начинания, хотя ты это делаешь Бога ради, но нам наносишь несносные скорби; но говорить теперь тебе о том не буду. Ты просился у нас странствовать; вот отец и велел тебя отпустить, но только на один месяц, а потом возвратись домой, и теперешний раз непременно возвратись, ибо я тебе благословения не даю теперь, а после связывать больше не буду. Когда же, после, будешь возвращаться, то говори со всеми. Вот тебе паспорт и деньги на дорогу» – и благословила меня.

22. Я отправился в путь и начал со всеми говорить, потому что вижу, что тайна моя не утаилась. Вот странствовал я, по родительскому благословению, один месяц, потом, накупив книг, возвратился домой, уже говорю, и было все семейство в неизреченной радости. Потом возвратился домой и родитель.