Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… Войны и судьбы

Особенно тяжело приходилось строевым командирам. В большинстве своём это были русские или украинцы. Каково им было заниматься боевой подготовкой с людьми, которые и не знали русского языка, и совершенно не желали служить? Политработники были в основном кавказцами. Наверное, и им приходилось нелегко. Ведь хотелось и земляков своих защитить, и в то же время хоть как-то подготовить часть к боевым действиям. Командованию было всё равно, как мы справимся с этим сбродом, им нужны были бойцы: нас ждал фронт…

25 ноября 1941 года поездом мы уехали из Тбилиси. На следующий день в небольшом городке Зугдиди нас выгрузили из эшелона. Мы совершили марш тридцать пять километров до Анаклии, курорта на берегу Чёрного моря, после чего нас разместили в помещении бывшего Дома отдыха.

Погода стояла для этих мест холодная – моросил дождь, было ветрено. Но сады стояли ещё зелёные. Для меня тогда было в диковинку, что лимоны растут на деревьях! Кое-где ещё не были сняты мандарины. И почти в каждом доме – своё натуральное сухое вино. Его местные жители продавали нам по пять рублей за литр. Тогда я впервые в жизни его попробовал. Вино это мне не понравилось – оно было слишком кислое.

Здесь наше «войско» обучали ещё месяц. А 25 декабря 1941 года начался марш в порт Поти. Туда мы пришли 29 декабря. В тот же день нас погрузили на теплоход «Абхазия», и мы сразу вышли в море. Путь следования нам не объявили, но было ясно, что идём в Крым. И по всей вероятности – в Севастополь…

О военных действиях в Севастополе я тогда имел очень смутное представление. Да и вообще, как из политинформаций и газет можно было правильно оценить обстановку на фронтах? А бои за главную базу Черноморского флота в конце 1941 года шли ожесточённые и кровопролитные. К тому времени немцы уже заняли весь Крым, кроме самого Севастополя и его окрестностей. Отборные части гитлеровцев под командованием фельдмаршала Манштейна уже более двух месяцев топтались у Севастополя.

Выйдя в море, мы сразу попали в шторм. Громадные волны раскачивали нашу посудину так, что казалось: она вот-вот перевернётся! Вся наша сухопутная братия, в том числе и я, были наповал сражены морской болезнью. Мы постоянно выбегали на палубу, несмотря на то, что находиться там во время шторма было категорически запрещено: легко могло смыть за борт. И тогда ищи-свищи человека среди громадных волн!

Я мучился особенно сильно. Моряки посоветовали мне спуститься в трюм, где качка меньше. Я спустился. Но в трюме мне посоветовали наоборот – подняться на палубу, дескать, там ветерок освежит. Я бегал то вниз, то вверх, то вниз, то вверх, но легче не становилось… И тут я понял, что это так моряки подшучивают над пехотой. Я добрался до своей каюты, лёг на койку, перестал есть и пить. И стал ждать, когда же этот ужас кончится сам собой…

В море мы были трое суток: шли осторожно, постоянно ожидая налёта вражеской авиации или нападения подводных лодок. Наконец в новогоднюю ночь подошли к Севастопольской бухте. Меня уговорили распатронить медицинское имущество и использовать спирт в немедицинских целях. Все пили, смачно закусывали сухим пайком. Я же ни есть, ни пить не мог – всё никак не мог отойти от морской болезни.

Город почти полностью был погружён в темноту – с моря практически не виден. Постоянно слышались разрывы артиллерийских снарядов. Разгрузка техники и выгрузка личного состава шли чётко и организованно: несмотря на кромешную тьму, не мелькнуло ни единого огонька. Нас построили в походные колонны и через город повели к передовой. Орудийная стрельба стала слышна отчётливей, был даже слышен полёт тяжёлых снарядов, мелькали вспышки от взрывов. Это стреляла наша корабельная артиллерия.

Через два часа наша часть спустилась к Инкерманской долине, недалеко от Чёрной речки объявили привал. Ещё более отчётливо стал слышен бой: трещали пулемётные очереди, слышались взрывы гранат. Стало жутко от мысли, что очень скоро мы окажемся в том самом месте, где этот бой идёт… Но дальше мы не пошли – было приказано срочно рыть землянки и располагаться на кратковременный отдых.

Рытьё землянок оказалось делом нелёгким: стояла очень холодная для Крыма погода. Кругом лежал снег, температура была около двадцати градусов мороза. Рукавицы и зимнее обмундирование были далеко не у всех. Да и наши кавказские бойцы не были готовы к таким морозам. Сразу же появились обмороженные. Мне в первую же ночь пришлось оказывать им медицинскую помощь и эвакуировать в тыл. (У меня тоже не было зимнего обмундирования – когда его выдавали на Кавказе, мне об этом сообщить забыли. А когда я спохватился и пришёл на склад, то тёплых вещей там уже не осталось. Так и приехал воевать в двадцатиградусный мороз без телогрейки, перчаток и в пилоточке…)