Максим Кравчинский - Борис Сичкин - Я – Буба Касторский

Через год молодое дарование выступало в ресторане «Континенталь», зарабатывая аж 15 рублей и ужин. Однажды Боря оказался в Киевском театре музыкальной комедии на выступлении танцевального трио «Три Антоши-книгоноши». После исполнения номера раздались жидкие аплодисменты. В вопросительно-утвердительном фамильярном тоне ведущий обратился к присутствующим: «Ну, мы танцевали хорошо?» – «Неважно», – ответил звонкий голосок «Станцуй лучше», – предложил ведущий. Ничего другого, как выйти на сцену и «отжечь», Борису не оставалось. Полчаса зрительный зал неистовствовал. Естественно, выступление «Антош» было сорвано. Улица долго судачила по этому поводу. «Вначале я был самородок, – отмечал в интервью радио “Свобода” маэстро. – В школе этому не учат – чечеткам, сбивкам цыганским. В15 лет меня в Ансамбль народного танца УССР приняли. Тогда я учился в хореографическом техникуме при киевском театре. Дело в том, что я могу танцевать великолепно, что я и делал. Но для того чтобы была форма – есть же красивые руки, красивые позы, это дает балет, – так вот, я окончил хореографический техникум».

Итак, колебаний насчет выбора жизненного пути у Бори Сичкина не было никаких. Вскоре молодого одаренного паренька заметили, и весной 1941 года он был приглашен в Ансамбль Киевского военного округа под руководством знаменитого балетмейстера Павла Вирского. Шанс, что давала судьба, упускать не хотелось, но все карты чуть было не спутали война и человеческая подлость.

«Я пришел к своему директору ансамбля Белицкому, объяснил ему ситуацию, дескать, у меня есть возможность <���…> в армии остаться артистом, – вспоминает свое положение Борис Михайлович.

– Вы что, ищете легкий путь? – начал Белицкий. – А кто же будет служить в нашей армии?

– Как артист я принесу гораздо больше пользы армии.

– А Родине, Сичкин, нужны солдаты, а не танцоры.

Борис Сичкин на фронте

На этом разговор окончился. Время шло, Вирский меня торопил, а директор не отпускал. Я опять пошел к нему. Какие только доводы я ни приводил, но все безрезультатно. Белицкий упорно стоял на своем. Сколько нелестного услышал я в свой адрес!

Оказалось, что я не патриот, чуть ли не дезертир. Мне казалось, что вот-вот директор обвинит меня в измене.

– Если начнется война, вы, небось, первым в Ташкент удерете. С такими, как вы, Сичкин, я бы в разведку не пошел. Я как коммунист вам скажу: с такими, как вы, коммунизм не построишь, – закончил он тирадой и выставил меня.

Я уже было махнул рукой и собирался извиниться перед Вирским. Но неожиданно выручил случай. Директор Белицкий уехал куда-то на несколько дней, а оставшийся вместо него заместитель без звука меня отпустил. 15 июня 1941 года я впервые надел солдатскую форму. Через шесть дней началась война…

В дни первого военного лета было не до песен и танцев. С первых дней войны, когда немцы приблизились к Киеву, началась эвакуация. Наш ансамбль использовали как обычное воинское подразделение. Мы патрулировали город, несли караульную службу. Последние дни перед сдачей города мы стояли в заслоне на днепровских пристанях, откуда баржами отправляли людей в тыл. Это была адская работа. Десятки тысяч людей рвались уехать, а у пристани стояли считаные баржи. Отправляли женщин с детьми, больных и раненых, пожилых людей. Остальных сдержать было нелегко, погрузки на пристани неожиданно появился мой бывший директор с тринадцатью чемоданами. Увидев меня, он изобразил на лице смешанные чувства. Я так и не понял: толи он безмерно счастлив нашей встрече, то ли у него расстройство желудка. Директор-патриот протянул мне бумагу, в которой говорилось, что товарищ Белицкий командирован в город Ташкент для организации фронтового ансамбля.

Народный артист Украины Павел Вирский. Памятная почтовая марка

В самый разгар

– Сейчас не до песен и не до танцев, – сказал твердо я ему. – Надо защищать Родину, а петь и танцевать будем потом, после победы.