Артем Драбкин - Бомбардировщики

– Я попал в полковую разведку. Причем простым разведчиком, даже не сержантом, а самым настоящим рядовым. И не только я, всех нас определили в рядовые, хотя у нас за плечами, считай, по два года училища. Ну, не важно. Понимаешь, нас готовили для штурмовой авиации, поэтому мы освоили много военных специальностей. Мы и радисты, могли на слух принимать морзянку по сто знаков запросто. Мы и топографы, и минометчики, и обычные пулеметы, конечно, знали. Так что когда нас перед эшелоном построили, то прямо как на рынке покупатели стали выбирать. Первый кричит: «Кто в радисты желает?» Ну, радисты же все, так что часть вышла в радисты. Дальше: «Кто артиллеристы?» В общем, называли специальности, и желающие выходили. А мы с товарищем стоим, слушаем всё это и решили: «Ну, выйдем, наверное, когда скажут «топографы». И, значит, объявляют: «В артиллерийский полк нужны топографы!» И не только мы, но и другие ребята вышли, и вот так очутились в этом артиллерийском полку. Но часть ребят определили в батареи, а нас в разведку. Артиллерийская разведка известно чем занимается – засекает огневые точки противника. Наша задача – обнаружение, наведение и корректировка по целям противника, так что работы хватало.

– Быстро освоились?

– А чего там осваиваться? Мы же минометное училище прошли, полевую работу и корректировку прекрасно знали. А потом я скажу, что штурманское бомбометание нас теоретически вот так научило всем этим артиллерийским нюансам.

Сталинградская битва выдалась очень тяжелая. Страшно было… После завершения окружения Сталинградской группировки наш Донской фронт стал наступать в сторону Новочеркасска. Там тоже пришлось очень и очень сложно. Как раз случились первые февральские оттепели, снег начал таять, кругом вода, по дорогам не проехать, у нас в валенках всё шкворчит… В общем, всё мокрое, а тут еще мокрый снег, дождик какой-то, и вот так мы немцев догоняли. Но пока мы идем, они уйдут. Потом завязывается бой – опять они оторвались, опять мы их догоняем. Но они же на технике, а мы на своих двоих, и всё равно догоняли.

– А полк на конной тяге был?

– Половина полка гаубицы возили на автомобилях, а пушки на конной тяге. Но понимаешь, вот эта вот слякоть и бездорожье просто убивали. Днем тебя дождик поливает или мокрый снег, эти шинели мокрые насквозь, ноги промокшие, а костры разжигать нельзя и спать негде… Вот так и сохло на нас всё это дело. Утром снова пойдем, и вот смотришь – идет колонна, а над ней пар. Вот так вот сушимся на ходу… Но к тому времени от нашего разведвзвода осталось всего ничего, человек пять, и нас временно, до пополнения, распределили в штаб. А там в один из дней меня вдруг вызывает оперуполномоченный особого отдела дивизии: «Будешь моим ординарцем? Ты мне как раз подходишь». Я удивился даже. «Ну, подумай до вечера, и если готов, приходи». Ну, я подумал и согласился. Но недолго я у него пробыл. Месяца два всего, с февраля по апрель. За это время меня и ранило, правда, не особенно сильно, и ещё контузило немного. А получилось так.

Однажды пошли с ним в штаб полка. Приходим, он ушел к командиру, а я пошел туда, где рядовой состав коротает время. Там в комнате человек пять находилось, кто-то шутил, другие – смеялись. И вдруг слышу, летят бомбардировщики немецкие. А я их по звуку уже хорошо определял. Летят, и чувствую, что уже дело близко. И вдруг засвистели бомбы. Бежать из дома в щели было поздно, но нужно же что-то делать. И под крик «Ложись!» я как был упал на пол и прижался головой к стене. И тут несколько оглушительных взрывов… Знаешь, если от тебя в каких-то десяти метрах рвется бомба, то, наверное, звук хороший.

Когда очнулся, все тихо. Первое движение, это у меня уже отработано было, руками раз – пальцами пошевелить, руки целые, ноги целые. Значит, это нормально, но сдвинуться не могу, на мне что-то навалено. Подумал, если продвигаться вперед, там стена, не пройду. Остается только назад как-то вылазить. И знаешь, мне повезло, вылез. А как выбрался, посмотрел, оказывается, этот дом разнесло в пух и прах, всё обрушилось…

А я стою, ничего не соображаю и не слышу ничего. Оглушило так… Стою, смотрю на это – там дымок, там дымок, там, тут уже другие солдаты подошли. В общем, из этой комнаты я один живым остался… Но шинель моя вся изорвана, полприклада автомата нет… Смотрю, один товарищ, который прилёг на кровать, она на части стены висит, а у него полчерепа нет… В общем, первое время сам не свой ходил, и мой начальник мне говорит: «Иди в госпиталь!» – «Да нет, – говорю, – чего это я пойду? Нормально более-менее». И так в госпиталь и не пошел. Неделю плохо слышал, но потом отошел.