Наталья Романова-Сегень - Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

Вскоре мы побывали в Марфо-Мариинской обители, где нам любезно предоставили все имеющиеся у них материалы, разрешили переснять фотографии и другие исторические документы. И затем не раз мы приходили сюда, чтобы я могла набраться вдохновения.

Мне никогда не работалось так легко и свободно, как в ту осень. Роман быстро набирал страницы. Причем, – мой первый роман, до него имелись только повести, рассказы, стихи. К середине ноября работа подошла к завершению. И тут снова тот самый «кто-то» махнул хвостом и пробежал копытами по моему компьютеру – каким-то образом исчезло много страниц финала. Я поплакала, поплакала, да и взялась писать по новой, памятуя о том, как точно так же работа начиналась. Наконец, поставила последнюю точку, муж отредактировал готовый текст, и мы отправили его в издательство.

Увы, с «Покровом» ничего не вышло. Издательство попало в череду каких-то финансовых трудностей и проект сначала заморозило, а в феврале следующего года и вовсе закрыло. Огорчению моему не было предела, но 3 марта, когда с недавних пор отмечается Всемирный день писателя, мы отправили текст священнику отцу Владимиру Чугунову, который возглавляет нижегородское издательство «Родное пепелище». И в тот же день этот прекрасный человек написал ответ: «Роман беру к публикации!» Вот так получилось, что в Москву муж похитил меня из Великого Новгорода, а первая моя книга вышла в Нижнем Новгороде!

Судьба романа складывалась успешно. В тот же день 3 марта 2014 года мы отправили его и в издательство московского Сретенского монастыря. От них положительный ответ пришел чуть позже, чем от отца Владимира. И хотя издательство Сретенского монастыря считается более престижным, мы вынуждены были сообщить, что Нижний Новгород откликнулся гораздо быстрее, и там книга уже в наборе. Тем не менее прошло всего несколько месяцев после выхода «Гефсиманского сада» в «Родном пепелище», и отец Владимир с гордостью сообщил, что весь тираж чудесным образом распродан. Мы позвонили в Сретенский монастырь, и вскоре там был заключен договор. В 2015 году «Гефсиманский сад» вышел и в Москве.

При работе над романом я глубоко погрузилась в материал, и теперь пришло сильное желание написать не художественное произведение, а биографическое исследование. На сей раз дело пошло не так легко и быстро, как роман. Для сугубо биографической книги надо было перелопатить куда больше материала, чем для романа, действие которого в основном разворачивается в Алапаевске, а вся предыдущая жизнь героини показана в ретроспекциях. И я на себе испытала, какой же титанический труд проделывают авторы подобных биографий, если они не халтурщики и не компиляторы. Я словно попала в автомобильную пробку, а вокруг меня терлись и сигналили в огромном количестве самые разнообразные, противоречивые, сомнительные или весьма доказательные, но не вписывающиеся в строй книги материалы, документы, свидетельства. По-английски автомобильная пробка – джем. И я, словно птица, нечаянно попавшая в огромный чан джема, не могла из него выкарабкаться. Забуксовала, приходила в отчаяние, плакала мужу, который продолжал меня поддерживать. Пришлось совершить усилие, вспомнить в себе ту елеонскую молнию и – вырваться из джема. Вперед, в свободный полет! Стряхивая с крыльев слова, чтобы те составлялись в строчки…

И еще был один знак судьбы. Мы с мужем выступали перед читателями в Самаре, и одно из выступлений запомнилось сильнее других – в Самарской областной библиотеке перед слепыми читателями. Для них там специально выпускаются книги, которые можно читать на ощупь. Оказалось, что не только книги, но даже иконы. Начальница отдела книг для слепых после нашего выступления решила подарить нам одну такую икону.

– Жаль только, что сейчас нет Богородицы или Спасителя, – сказала она. – Осталась только одна икона. Уж извините.

И принесла нам образ Елизаветы Федоровны!..

Белые и черные суждения, окружающие и Елизавету Федоровну, и Сергея Александровича. На них нередко будут основаны главы моей книги. С ними я буду спорить, соглашаться или отвергать. Как с черными, так и с белыми. Чтобы оставалось лишь то, что я считаю приближением к истине. И чтобы героиня книги предстала перед читателем и земная, и небесная.

О Боге надо писать либо виртуозно, либо никак. Восторженное, но бездарное сочинение о Творце и его избранных соратниках даже хуже, чем атеистическая пропаганда. Умалчивание за святым человеком отрицательных черт и поступков, совершенных в разные периоды его жизни, лишь вызывает дальнейшее недоверие. Но признание, что он смог преодолеть в себе нечто недостойное, напротив, еще больше возвеличивает его. И потому принцип моей книги – не лить елей, не засахаривать и не припудривать, по возможности не использовать ласкательно-уменьшительные суффиксы, а вести с читателем строгий и порой суровый разговор. Вырисовывая портрет героини, не умиляться постоянно, как она божественно прекрасна на всех фотографиях и во всех проявлениях, а показывать ее такою, какая она есть.