Павел Владыкин: Детство, раненное войной. Воспоминания ветеранов-журналистов

Однажды, когда я шел от деда, мимо протрусила лошадка с баком суфле на санях. На повороте, у заводской поликлиники, сани попали в глубокую ледяную колею, их занесло, и бак опрокинулся. Возница растерянно ходил вокруг и смотрел, как колея заполняется суфле. Тотчас к месту происшествия сбежались люди из ближних домов и стали котелками, ковшами, кастрюлями черпать исходящий паром напиток.

Ожидая маму из первой смены, сижу на лестнице, сбегающей к центральной проходной завода. Внизу, на путях, лязгнув, остановился состав. На платформах – искореженные и сожженные немецкие танки. Груда металлолома, прибывшего на переплавку. А вот не тронутые огнём и снарядами вражеские танки и другую технику я видел в документальном фильме «Разгром немецко-фашистских войск по Москвой» Коллективный просмотр этой ленты был организован в школе.

И немцев видел неэкранных. Мимо школы по утрам проходила колонна пленных. Они жили на Балмошной, откуда их вели к месту работы. Их руками был построен жилой квартал рядом с улицей Братьев Вагановых. Строительная площадка была обнесена забором с автоматчиками на вышках.

…Возвращает меня к действительности рев гудка. Через несколько минут из проходной стал выходить рабочий люд. Заводчане устало, молчаливо, с осунувшимися лицами подымались по лестнице. Мой взгляд остановился на пожилом рабочем: он, держась за перила, останавливался почти на каждой ступеньке. Видимо, каждый шаг давался ему с трудом. Поднявшись на площадку, он тяжело опустился на скамью. И тут же боком стал заваливаться, затем затих. Женщины заохали, запричитали. Кто-то наклонился к неподвижно лежащему мужчине: «Ему уже ничем не поможешь…»

Порождением времени был «хитрый рынок». Сначала народ кучковался во дворе магазина №3 – «третьего», как его обычно называли. Затем сместился к соседним домам. И, наконец, задержался на пустыре перед заводским стадионом. Возвращаясь из школы, мы часто бродили по рынку, глазели на торговлю. Здесь можно было купить-продать хлеб и водку, домашнюю снедь и керосин для примусов и керогазов, американский колбасный фарш в красочных плоских жестянках… Нас же интересовали петушки на палочках и молочные ириски, явно не фабричного изготовления. В первый день мира я оказался там же, где впервые услышал слово «война». Из громкоговорителя лилась бодрая музыка, раздавался торжественный голос Левитана. Здесь собрался народ чуть не всего Рабочего поселка. Незнакомые люди обнимались, поздравляли друг друга. Пожилая женщина с бидоном и кружкой угощала военных бражкой: «С победой, сынок!»

Скверик заполнили, сбежав из госпиталя, ходячие раненые в байковых куртках и халатах, в щеголевато сложенных из газет шапочках, некоторые с костылями и тросточками.

Проникаясь атмосферой всеобщего ликования, я не осознавал, что в первый день мира заканчивалось мое военное детство.

На старой карте Пермского края на севере Соликамского района можно найти деревню Родники. Здесь в мае 1936 года я родился в многолюдной, многодетной семье. Небольшая деревушка – всего семнадцать домов вместе с начальной школой – располагалась на взгорке. По обеим сторонам деревни текли маленькие речки с чистой прохладной водой, берущие начало из родников в тайге. Эта вода нас поила, давала живительную влагу огородам и домашним животным.

В речках шириной около двух метров, к мальчишескому удовольствию, водилась рыба. Мы мутили воду, небольшие щурята всплывали, и мы железной сеткой выкидывали их на берег.

Наверное, так бы и продолжалось наше беззаботное детство, если бы не война. В августе 1941 года моему отцу, Александру Ивановичу Брагину, пришла повестка на фронт. Ему шел сорок второй год.

Отца я помню смутно. Человек он был трудолюбивый, неординарный. Недаром его назначили бригадиром в колхозе «Труженик». Вспоминается, как мама снаряжала меня отнести ему обед в поле. Положит в сумку бутылку молока, головку лука, каравай хлеба (у нас его называли «ерушником»), еще кой-какую снедь. Пока я дойду до поля, обгрызу корку ерушника со всех сторон. Отец не ругался, а только улыбался и сажал меня на тракторную сеялку, катал и показывал, как сыплется зерно в разрыхленную землю.

И другой запомнившийся эпизод – отъезд отца на войну. В погожий августовский день родители запрягли лошадь, усадили в повозку нас, пятерых детей, и поехали мы в Соликамск, на сборный пункт.