Олег Михайлов - Куприн

— Я вам звонил по телефону, Ксения Александровна...

— Товарищ Ситников? — быстро сказала она. — Проходите, раздевайтесь.

Дочь писателя оказалась маленькой и сморщенной, но с тонкой фигурой актрисы и серо-синими, с косоватым разрезом глазами — его глазами. Ещё раньше, чем Ситников рассмотрел Ксению Александровну, в ноздри ему шибанул острый запах старых, непроветриваемых московских подъездов, закисших пелёнок, коммунальной затхлой скученности.

— Я только проверю, как чувствуют себя мои дети. Я заперла их в кухне, — неожиданно белозубо улыбнулась она, — У меня кот и семь кошек...

«Любовь к животным... в отца...» — мысленно начал Ситников своё интервью, преодолевая неприятное ощущение от кокетливости улыбки, так не идущей её увядшему лицу.

Она вернулась быстро, Ситников только-только успел снять пальто и шапочку и стоял в узеньком коридорчике, стесняясь, протирая запотевшие в тепле очки.

— Беда с этой живностью, — отцовской скороговоркой пожаловалась Ксения Александровна, — Особенно с Нероном. Тут чем-то — представьте — понравились ему мои перчатки. Третьего дня вынимаю их из кармана — и на весь магазин аромат. Хо! Конечно, не «Ландыш» от Диора! Но что поделаешь — природа... — И без перехода предложила: — На улице чертовский холод. Не хотите ли согреться?

Ещё не вполне понимая, о чём идёт речь, Ситников вошёл за ней в большую единственную комнату, благоговейно оглядывая простую и нарочито грубую, некрашеную бретонскую мебель — низкие серые полки с французскими книгами, широкий из досок стол, массивные лавки вместо стульев. «За этим столом, на этих лавках сидел он !» — даже призажмурился от избытка чувств Ситников. Ксения Александровна уже расположилась на старенькой тахте, предложив ему видавшее виды продавленное кресло за журнальным столиком, на котором стояла начатая бутылка «Выборовой».

— В такой мороз это просто необходимо... — простуженно повторила она.

Ситников подумал, что одна рюмка чего-то крепкого — отличное средство снять неловкость, и кивнул, соглашаясь. Ксения Александровна достала откуда-то снизу блюдце сморщенных маслин и ловко разлила водку по рюмкам, приговаривая:

— Сейчас мы поработаем, а после я угощу вас настоящим луковым супом. По-парижски...

— Итак, несколько вопросов об Александре Ивановиче... — торжественно начал Ситников, держа на коленях блокнот.

— Да-да! Бедный папа! — подхватила Ксения Александровна, — Вы знаете, я просто не могла видеть, как быстро там он стал стареть, разрушаться. И как он пил! Лишь представилась возможность, я уехала от родителей и сняла маленькую, но прелестную комнатку с отдельным входом, на тихой улочке Жан-Ришар... Это в двух шагах от Булонского леса. Кстати, там у меня вышла одна пресмешная история. О, чистая, наивная девочка! В доме моделей Поля Пуаре, куда я поступила шестнадцати лет, моя наивность всех забавляла. Манекенщицы даже прозвали меня «пюсель» — невинной девой. Да, надо же выпить, — и Ксения Александровна решительно придвинула Ситникову рюмку: — Ваше имя и отчество?

— Владимир Семёнович, — испугался своей взрослости Ситников и отложил блокнот.

— Ваше здоровье, Владимир Степанович! — Она закусила маслиной. — Так вот, однажды в Буаде-Булонь я увидела всадника. Это было что-то обворожительное! Воплощение элегантности! У меня закружилась голова. Но как же с ним познакомиться? Только на верховой прогулке. Значит, надо взять напрокат лошадь. В Булонском лесу это очень дорого. Я — бедная манекенщица. Папа́ уже жил на гроши, подачки и почти не помогал мне. И вот я несколько дней таскалась с восточной окраины Парижа, чуть не от Венсена, на какой-то немыслимой розовой кляче. Верхом я ездила неплохо. Когда-то, в детстве, в Гатчине у меня даже была своя лошадь... И, представьте, я добилась своего... Но выпьем по второй...

— Я, право, не могу, Ксения Александровна, — пролепетал Ситников, которого от рюмки потянуло в свинцовую дремоту.

— Пустяки! — энергично возразила дочь писателя. — Это полезно человеку вашей профессии. Давайте же чокнемся, Владимир Самсонович... Итак, он оказался страстным лошадником. И когда я пригласила его в гости, то постаралась угодить вкусам моего нового знакомого. Чтобы всё напоминало о его страсти. Букеты имели форму лошадей. Я достала сервиз, расписанный сценами скачек. Даже торт украшала лошадь из цукатов. Как я волновалась, вы представить себе не можете... — Ксения Александровна засмеялась, показывая своё белые порцеллановые зубы, и в третий раз разлила по рюмкам «Выборовую».