Сергей Степанов-Прошельцев - Люди такие разные. Записки газетчика

– Кто не пьёт, бо хворый, бо подлюка.

После этого пили все.

Вино лилось рекой. Была уже поздняя ночь, когда гости стали расходиться. Хотел уйти и я, но Слава попросил остаться. Сказал:

– Пойдём побродим. Я очень устал от этой суеты.

– Ты в своём уме? – попытался я пресечь его намерения. – У тебя же первая брачная ночь.

Но Славу переупрямить было крайне трудно. В нём текла казачья кровь. И мы отправились на прогулку. Слава пообещал, что через полчаса он уже придёт в норму и вернётся.

Ночь была лунная. Мы шли тёмными окраинными улочками, которые ещё сохранили дух станицы, и вдруг перед нами замаячила какая-то тёмная и не вполне трезвая личность, находящаяся примерно в таком же состоянии, как и мы. Она произнесла:

– Я заблудился. Вы не знаете, где улица Лунная?

– Лунная? – переспросил Слава. – Ты что, с Луны свалился? У нас в Невинномысске такой улицы нет.

– Как нет? – удивился мужик. – Есть!

– Я тут каждый закоулок знаю, – начал спорить Слава. – Нет такой улицы.

– Может, и нет, – согласился мужик. – Может, это народное название. Но там «Лунную сонату» гонят.

– Какую ещё такую «Лунную сонату»? – настал черёд удивиться мне.

– Нормальную. Градусов под шестьдесят.

Это была подсказка. Слава врубился.

– Теперь я понял, – сказал он. – Я знаю это место. Тётя Клава действительно гонит самогон, но продаёт его из конспирации только по ночам. Поэтому его, наверное, и назвали «Лунной сонатой».

Слава привёл нас к дому самогонщицы. Мужик взял бутылку первача и солёный огурец на закуску. Он угостил нас, и мы отметили хорошее качество «Лунной сонаты». Но Славу развезло так, что мы с мужиком еле-еле довели его до дома.

У калитки нас встречала очень сердитая Лариса.

– Откуда вы такие хорошие? – спросила она.

– Почти с Луны, – гордо ответил я. – А что, разве не видно?

На второй день свадьбы Слава на вопрос, как он себя чувствует, ответил так:

– Первая брачная ночь была перенесена по техническим причинам.

Брат Кочубея был тогда ещё жив

В 1957 году прах Ивана Кочубея, повешенного белогвардейцами, был торжественно перенесен со старого кладбище на новое. Я жил тогда в Буденновске. Не помню точно, когда это было, скорее всего, весной, а не во время летних каникул.

Когда вскрывали братскую могилу, где были погребены тела Кочубея и большевиков, казнённых ранее, туда, кроме родственников Кочубея, никого не допускали. Опознавание по остаткам одежды производила сестра Ивана Антоновича. Но у него было три сестры – Мария, Олимпиада и Варвара, и какая из них выполняла эту скорбную миссию, неизвестно.

Надо сказать, что тогда, кроме сестер героя Гражданской войны были живы и два его брата – Илья и Порфил, а также многочисленные племянники. В 1919 году погибли только отец Кочубея, который истёк кровью после ранения (краевед Владимир Сербиненко утверждал, что он был замучен в белогвардейских застенках, но это не так), и брат Антон. Ещё один брат, Степан, пропал без вести в годы Великой Отечественной. Порфил жил в Ставропольском крае, в Невинномысске, однако из-за болезни в 1957 году в Буденновск не приезжал.

Об этом много позже, я узнал от его сына, Петра Перфильевича (получая паспорт, он не заметил ошибку в отчестве, пытался потом её исправить, но столкнулся с таким крючкотворством, что вынужден был закрыть на всё глаза). Встреча в Невинномысске с родственниками героя (в 1972 году был жив и Порфил Антонович) не носила какой-то плановый характер. Всё произошло совершенно случайно.

Петру исполнилось тогда 33 года. Он был похож на своего дядю, каким он предстаёт перед нами на фотографиях. Я был у него в гостях и услышал много удивительного. К сожалению, записывал рассказы Порфила Антоновича и его сына на магнитофон. Но тогда магнитофоны были плёночные, запись не сохранилась. Как не сохранились и фотографии. Кроме одной-единственной, на которой изображены Иван Кочубей с Петром Чикильдиным.

Порфил Антонович до самой смерти своей не верил, что брата его казнили. Он считал, что Олимпиада (по его мнению, именно она проводила опознание) могла и ошибиться.

– Мала была Липа, Ваньку-то и не помятала (не помнила, – С.С.-П.), як треба, – говорил он на суржике. – И про одёжу, в яку вин рядился, – звидки (откуда, – С.С.-П.) вона знала?

А Пётр, когда отец ушел спать, рассказал такую историю.

– Во время Великой Отечественной войны до отца дошли слухи, что Иван Кочубей жив, что его из лагеря перевели в Краснодарскую тюрьму. От него требовалось, чтобы народный герой (легенда о его чудесном спасении уже якобы была сочинена) обратился к кубанским казакам с призывом встать на защиту родины. В НКВД эти слухи не опровергли, но взяли с отца подписку о том, чтобы он эти слухи не поддерживал и вообще молчал о своём брате.