Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Когда все, что могло наливаться, было выпито, кортеж гостей и хозяев двинулся в город. Но принятого, как всегда, оказалось мало. Было решено продолжить возлияние прямо в пути. Бывший командир Тульской десантной дивизии вспоминает:

— На 700 метрах кортеж трижды останавливался для того, чтоб все еще и еще раз простились друг с другом и заверили друг друга в вечной дружбе и любви. Такая теплая, неформальная получилась встреча. Потом были выборы, и Борис Николавеич стал первым президентом России, а командующий ВДВ генерал-лейтенант Грачев — одним из самых теплых и задушевных друзей президента, одним из самых верных и преданных ему лично соратником…

…Став министром обороны, Грачев очень часто повторял: «Мне президент разрешил», «Борис Николаевич одобрил», «По согласованию с Президентом», «Верховный главнокомандующий дал добро».

Эти фразы он всегда выставлял впереди себя, словно щит, когда в него летели стрелы критики. По этому поводу у бывшего зама Грачева генерал-полковника Бориса Громова в декабре 1995 года спросили:

— Министр обороны очень часто ссылается на мнение президента. Он утверждает, что все свои действия «освящает» советом с президентом. «Президент одобрил», — обычный для министра ответ на любую критику. Что здесь правда, а что — бравада?

Громов ответил:

— Правда все. И в этом зло… Принцип ответственности перед государством подменен принципом ответственности перед президентом. И ни перед кем больше… Прямое подчинение, личная преданность, абсолютное отсутствие общественного контроля как со стороны законодательной, так и со стороны исполнительной власти в лице правительства. Это и есть зло.

…С первых дней работы генерала Грачева в должности военного министра России на него навалились проблемы, которые были следствием развала Союза. Одним из его первых распоряжений российским войскам, находящимся в регионах межнациональных конфликтов, разрешалось открывать огонь на поражение в случае нападения на воинские части. Но этот приказ нередко не выполнялся ни в Чечне, ни в Грузии, ни в Азербайджане, ни в Армении. Захваты наших арсеналов продолжались, а часовые иногда боялись оказывать сопротивление — это могло привести к большой крови. Гарнизонные командиры подчас откровенно закрывали глаза на это. Местные власти требовали от них «своей доли» оружия и техники.

Грачев признал тогда, что, например, грузинской стороне некоторая часть вооружений досталась после захватов. Одновременно сообщил, что определенное количество оружия ЗакВО было передано грузинам. И проговорился: дескать, впредь передача вооружений «законная пойдет». Один очень щепетильный турецкий журналист зацепился за эту фразу, позвонил в пресс-службу МО и стал требовать уточнений и комментариев.

— Получается, — говорил он мне, — что уже состоявшаяся передача российского оружия грузинам была незаконнной?

Когда министр допускает ляп, для пресс-службы наступает момент очередного экзамена по искусству «навешивания лапши» на уши страждущих истины. Самый отвратительный вид работы…

Когда Грачев только-только стал министром, ему принесли письмо от матери российского солдата, который пропал в Армении. Павел Сергеевич вместе с измученной горем женщиной сел в свой самолет и полетел в Ереван, чтобы найти исчезнувшего бойца. «Освободительная операция» удалась, и это сыграло на имидж молодого министра. Популярности в войсках ему добавило и то, что он открыто выступил против ускоренного вывода российских войск из Прибалтики. Министр настаивал на том, чтобы начать вывод наших частей в конце 1994 года, после того, как будут полностью выведены соединения с территории Польши и Германии.

Грачев пообещал, что никогда не позволит выводить свои войска из Балтии в чистое поле, на неподготовленные места. Но вскоре смиренно подписывал документы о том, что войска из Балтии будут выведены на полгода раньше — к началу сентября 1994 года. Газетчики поймали его на этом и попросили объяснений.

Он честно признал, что слова своего не сдержал. По-разному реагировали на это в войсках. Не Грачев же, говорили одни, определял сроки «досрочного бегства» из Балтии, а Ельцин с Козыревым. У других был иной взгляд: нам от признаний министра жить не легче, и потому если бы он так переживал за «беженцев», то соглашение не подписывал.

Такой «подвиг» был слишком рискованным для его карьеры.

В его службе нередко наступал момент «X», когда надо было делать выбор между лояльностью президенту и интересами армии. Он чаще всего выбирал первое. Это сулило устойчивую позицию «при дворе»…