Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Индия. Жара. Многие тысячи километров до России. Наверняка кто-то из наших просил новой должности, нового звания или здоровья. Родионов просил денег. Не для себя. Для своей армии…

Культурная программа продолжается. Мы едем в индийскую святыню — храм Тадж-Махал. Температура — плюс 37. Личный врач министра напоминает, чтобы никто не вздумал где-нибудь выпить сырой воды.

— Лучше принять для профилактики пару глотков виски.

Эта рекомендация врача страшно всем нравится. Ее мы готовы выполнять безукоризненно и регулярно. Похорошело. Меня даже на стихи потянуло. Я начинаю экспромт:

Порученец министра подполковник Юра Лаврухин добавляет:

Родионов улыбается. Все улыбаются. Всем хорошо. Мы идем сквозь многотысячную толпу паломников… То и дело слышится:

— Рашин офисес.

За рекой у древнего дворца — зеленые посадки, чем-то очень напоминающие наши перелески.

— Чертовски хочется походить по земле босиком, — говорит Родионов…

Индийский офицер предлагает нашей делегации на обратном пути заглянуть в магазин его родственника.

— Мой родственник будет очень счастлив, если русский министр оставит в книге почетных гостей свой автограф. Такие люди делают честь его фирме.

Хозяин магазина встречает Родионова у входа во двор. Сама любезность. Безостановочно щелкают затворы фотоаппаратов. Бизнесмен готов, мне кажется, лично разложить перед Родионовым все товары. Министр проходит по залам, осматривает стенды. Владелец магазина настойчиво приглашает министра посмотреть дорогие товары. Но Родионов застывает перед картиной. Я смотрю на ценник. Сумма, которая почти равна командировочным министра. Больше по залам Родионов не ходил. Автограф оставил…

Во всех странах, где мне удалось побывать с ним, он чаще всего в качестве сувенира приобретал картины. Иногда они были совсем крохотные. Но почти всегда это были пейзажи… Случалось, спрашивал пластинки или кассеты со старым джазом.

В доме приемов МО на Мосфильмовской Родионов принимал министра обороны США Уильяма Перри. Специально к этому событию была приурочена и концертная программа вокально-инструментального ансамбля Образцового оркестра Минобороны. Начальник оркестра был мужик хитрый и решил доказать несправедливость поговорки, что одним выстрелом двух зайцев не убьешь.

Вокалисты почти весь вечер пели исключительно на английском языке. Это было для Перри. Почти весь вечер гоняли джазовые мелодии. Это для Родионова.

Начальник оркестра внимательно поглядывал на министров обороны и сиял, как хорошо надраенный тромбон. И Перри, и Родионов были в прекрасном расположении духа, они время от времени даже барабанили пальцами по белоснежной скатерти стола в такт музыке.

Перри после каждой песни или мелодии показывал Родионову большой палец и широко улыбался.

Родионов отвечал дипломатической улыбкой.

Начальник оркестра, при Грачеве «гонявший» преимущественно цыганский репертуар вперемежку с одесскими блатными песнями, самодовольно штурмовал серебряной вилкой гору протокольного салата «Московский» и был абсолютно уверен, что все о'кей! Оставалась сущая формальность — в конце вечера получить очередную благодарность от министра.

Когда довольный Перри со своей делегацией покинул дом приемов, Родионов подозвал к себе сияющего начальника оркестра и спросил:

— Сколько иностранных мелодий вы сыграли?

— Десять.

— А русских?

— Три.

— В следующий раз приказываю играть наоборот. Иначе — объявлю выговор. Вы меня поняли?

— Так точно, товарищ министр обороны!

Популярность джаза в Образцовом оркестре с того вечера резко пошла на убыль…

Однажды он сказал мне:

— Страсть как не люблю холуев…

Один начальник академии повесил в своем рабочем кабинете огромный портрет министра обороны.

— Я думал, что ты умнее, — сказал ему Родионов.

… К трапу нашего самолета ведет широкая красная дорожка. По обеим ее сторонам — почетный караул. Родионов обходит его вместе с итальянским министром обороны Адреаттой. Двухметровые гренадеры в импозантных одеяниях выглядят величественно.

— У них мужественный взгляд. Никто даже глазом не моргнул, — говорит Родионов Адреатте.