После войны генералу Родионову места в московских штабах не нашлось. Он все также требовал реформы в армии и государстве, критиковал высшие власти за невнимание к Вооруженным Силам, предлагал свои концепции. Короче, афганская ссылка нужной воспитательной роли не сыграла. Требовалось «повторить». Родионов получил назначение на должность командующего войсками Закавказского военного округа. Штаб стоял в Тбилиси. Там же генерал был избран депутатом Верховного Совета.
Тогда в Грузии его любили. Он был, пожалуй, первым командующим, который прислушивался к просьбам грузин передислоцировать несколько частей, чтобы сохранить исторические памятники республики. До него некоторые начальники тупо твердили: «Интересы обороны региона превыше всего…»
Родионов несколько раз обращался к министру обороны Язову с просьбой уважить грузин. Эти просьбы были удовлетворены. Родионов признавался потом, что ему иногда было страшно стыдно за варварское отношение подчиненных к бесценным грузинским реликвиям. «Пример» такого варварства иногда показывали не только дивизионные и полковые командиры, но и генсеки…
Однажды раздался звонок по ВЧ. Министр обороны Язов приказал Родионову бросить все и мигом мчаться в Пицунду — проконтролировать, как ремонтируется дача Генерального секретаря. То была задача «особой государственной важности». Бросил все. Помчался. Оказалось, Раиса Максимовна, намедни побывавшая на «объекте», устроила разнос строителям. Увидел: солдаты выламывают ломами двери во дворце. Специалисты сказали: одна такая дверь стоит почти три миллиона рублей… Родионова чуть не хватила кондрашка. Когда возвратился в штаб округа, поделился своими впечатлениями об «объекте» с сослуживцами: «Рыба гниет с головы». Нашлись сексоты, просигнализировали в Москву об «опасных настроениях командующего».
Родионов видел не только то, как по капризу «первой леди» выламывались уникальные двери в старинных дворцах. Он видел и многое другое, что не мог не видеть командующий войсками военного округа, дислоцирующегося на ласковых берегах Черного моря.
Когда начиналось лето, для руководства ЗакВО начинался сущий ад. Цэковская верхушка постоянно требовала внимания к себе и своим родственникам. Военный округ превращался из стратегической группировки в «официанта». Человеку, который прежде всего нес персональную ответственность за боевую готовность вверенных ему войск, смотреть на это было невыносимо. Тогда он в присутствии свидетелей сказал фразу, из-за которой ему потом пришлось перетерпеть немало неприятностей:
— Партии конец…
Ему посоветовали:
— Игорь Николаевич, не подписывайте приговор сами себе…
Когда на съезде он выступил против знаменитой «шестой статьи», это был протест и против выламывания дверей во дворцах, и против шашлыков, с которыми его солдаты-официанты метались по Черноморскому побережью следом за пьянствующей в окружении «ночных бабочек» партийной знатью, и против ящиков с вином и фруктами, без которых генералам и офицерам уже считалось неприличным ехать в Москву… И даже несмотря на все это, у Родионова до сих пор остались в памяти по-особому теплые воспоминания о годах службы в Грузии. Не один раз в минуты откровений он говорил мне, что то было лучшее время его службы.
На рабочем столе министра лежал маленький бронзовый лев, которого он однажды нашел среди рухляди в одном из закоулков Тбилиси. Тогда он еще не знал, что судьба повернет его службу в драматическое русло и случится так, что древний город, к которому он испытывал чувства благоговения, навсегда вопьется в его биографию острым болючим осколком и люди, которые еще недавно дарили ему цветы, будут грозить ему кулаками и называть «убийцей»…
ТБИЛИСИ
К весне 1989 года стало ясно, что все заклинания Горбачева о перестройке, новом мышлении и ветрах перемен никак не влияют на положение дел в стране. Наоборот, после «первой крови» в Алма-Ате в 1986 году Союз начали захлестывать волны сепаратизма и национализма. Верхушка КПСС теряла контроль над развитием ситуации в республиках. Грузия не была исключением.
Секретарь компартии республики Патиашвили пулеметными очередями слал шифровки в Москву, прося поддержки и помощи. Горбачев давал обтекаемые указания, которые можно было истолковывать по-разному. Было совершенно очевидно, что Генсек боится брать ответственность на себя. Чем острее и конкретнее ставил в своих шифровках вопросы Патиашвили, тем более расплывчатыми были ответы Горбачева.
Читать дальше