Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Многие сослуживцы Родионова по знаменитой Железной дивизии до сих пор помнят случай, когда высокий московский инспектор распекал строптивого заместителя командира танкового полка за «самодеятельность» в выполнении поставленной на полигоне задачи. Но вместо того, чтобы виновато опустить голову и повторять: «Виноват, товарищ генерал!» — майор Родионов пытался доказывать правоту своих действий. Такая дерзость воспринималась как хамство.

— Хреново тебя учили в академии, майор!

Когда же майор сообщил проверяльщику, что академию он, между прочим, закончил с золотой медалью, инспектор пришел в ярость:

— Я тебя вместе с золотой медалью сгною на этом полигоне!

Конечно, встречались на пути Родионова люди, которые умели по достоинству оценить и самостоятельность его решений, и умение творчески обучать подчиненных тому, что необходимо на войне. Железная дивизия была в ту пору особым соединением. Туда регулярно приезжало высокое московское военное начальство, чтобы во время учений апробировать все самые передовые оперативные и тактические замыслы. Однажды в Железку прибыл министр обороны СССР маршал Гречко. Дивизия, что называется, была поставлена «на уши». От того, как она сработает на учениях, во многом зависела дальнейшая карьера многих окружных и дивизионных начальников.

На министерских учениях полку подполковника Родионова была поставлена сверхзадача — это когда в экспериментальных целях дается заранее невыполнимый приказ, а начальство смотрит, до какого рубежа войска его могут выполнить. Затем анализируются их действия и делаются выводы о том, как повысить их боеспособность.

В установленное время министру доложили, что полк Родионова задачу выполнил полностью.

— Вы мне бросьте тут ерундой заниматься! — обрушился на представителя штаба военного округа Гречко.

Тогда штабист протянул маршалу бинокль:

— Можете сами посмотреть.

Министр убедился, что танки находятся на «сверхрубеже».

— Командира полка ко мне!

На командном пункте учений в присутствии окружного начальства Гречко сказал:

— Этот подполковник осенью должен прибыть на учебу в академию Генштаба.

Но приказ министра обороны не был выполнен: окружное начальство рассудило, что подполковнику Родионову «надо еще поднабраться опыта». Дорога в академию Генштаба открылась ему, только когда стал уже командиром Железки.

Закончив академию ГШ и пройдя несколько командных должностей, генерал Родионов получил назначение в Афганистан. К тому времени даже в высоких кремлевских кабинетах знали, что стали водиться за Родионовым различного рода «грешки»: на многих, даже очень высоких, совещаниях костерил он застой в армии и призывал к ее конструктивному реформированию с учетом меняющихся внутренних и геополитических условий. Он громко стал говорить об ответственности государственных политиков всех рангов за положение в Вооруженных Силах, о необходимости перестройки всей оборонительной инфраструктуры государства.

Но критика — дело нехитрое. Этому и без академии Генштаба генералы успешно учатся сами. Разница лишь в том, что одни бесплодно брюзжат, а другие предлагают конструктивные варианты исправления недостатков. Родионов предлагал конкретные планы спасения армии от намечающегося развала. Предлагал не безликой «власти», а конкретной, называя по именам всех, кто эту власть олицетворял. И тогда в Кремле на него стали посматривать, как на «опасного» генерала. В конце концов с ним поступили так же, как в стародавние времена поступали с неугодными генералами — сослали подальше от столицы на очередную войну — афганскую…

«За Черную речку» (так тогда в телефонных разговорах кодировался наш ограниченный контингент в ДРА) ехал в качестве командующего 40-й армией и одновременно — уполномоченного правительства СССР по делам временного пребывания советских войск в Демократической Республике Афганистан. Уполномоченный правительства не имел даже собственного угла и потому, довезя жену до Ташкента, оставил ее там в военной гостинице. В ней Людмила Ивановна и прождала его всю войну.

Когда Родионов вырвался на несколько дней из Афганистана в Москву (на партийный съезд), то захватил жену в самолет по пути из Ташкента — иначе так и не увиделись бы.

На съезде он должен был выступать. В те времена было принято согласовывать тексты с минобороновским начальством. У фронтовика Родионова текста выступления не было — только написанные от руки тезисы. А начальникам он честно признался, что будет настаивать на выводе его армии из ДРА. И хотя в то время идея эта уже гнездилась даже в самых тупых головах, озвучивать ее раньше первых партийных бонз считалось грехом. Выступить ему не дали. Но тезисы забрали. Позже Родионову стало известно, что документ этот все же попал в руки Горбачева и дал ему важный «позитивный капитал», когда вырабатывалось решение о выводе наших войск из Афгана.