Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Тогда же, в июле 1996 года, он неожиданно пожелал встретиться с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» Майклом Спектором. Накануне к Лебедю с просьбой уточнить позиции в отношении мормонов обратились лидеры еврейской общины в Москве.

Рассказывая о встрече с генералом, Спектор отметил, что Лебедь понял, что его откровенные высказывания о евреях, о войне в Чечне, о желании унаследовать место Ельцина могут показать, что он не спаситель демократии в России, а угроза ей. И вот, стремясь, как сказал генерал, объясниться и рассеять ложные сомнения, он и обратился к американской газете.

В разговоре со Спектором он признал, что у него натянутые отношения со многими кремлевскими коллегами, но повторил свое желание стать президентом. При этом добавил: «Если они не застрелят меня перед тем». Было похоже, что он уже не уверен в собственной безопасности и поэтому телохранителями назначил верных людей из штаба 14-й армии.

Приход Лебедя в Кремль заставил многих представителей высшей государственной власти внести серьезные коррективы в свою «деятельность». Те планы своей борьбы с коррупцией, которые обнародовал секретарь СБ, вызвали серьезную озабоченность в среде многих «хорошо устроившихся» людей, для которых мутная вода была идеальной средой обитания…

…Уже, наверное, лет десять я пытаюсь понять этого человека, ставшего одной из одиозных фигур политической жизни России конца XX века. И прихожу к выводу, что совершенно бесполезно втискивать Лебедя в какие-то общепринятые нормы. Бесполезно искать нормы и принципы там, где их нет (или если они «демисезонные»).

Словами и действиями своими он постоянно ломает привычные логические схемы и часто идет как бы сам против себя.

17 июня 1996 года он уже знал о проекте указа о назначении его секретарем СБ и тем не менее решился на весьма опасный выпад против Ельцина:

— Обнародованное действующим президентом страны решение о переводе армии в 2000 году на контрактную основу — абсолютный миф. В мире есть только две страны — США и Великобритания, — имеющие полностью профессиональные армии. Даже Германия и Франция этого себе пока позволить не могут, а уж что говорить об экономически разбитой России, где промышленность лежит, а сельское хозяйство в конвульсиях дрыгает ножкой…

Мне казалось, что на такие ходы способен только человек, у которого напрочь отсутствует способность просчитывать последствия своих слов и действий. Посудите сами: на столе Ельцина лежит указ о назначении Лебедя секретарем СБ. Все решено. Осталось лишь подписать его. Завтра генерал займет место в Кремле. А в это время в кабинет Ельцина заходит его помощник Батурин и говорит:

— Борис Николаевич, только что Лебедь публично назвал вчерашний ваш указ о профессиональной армии «абсолютным мифом»…

Всем было «нельзя». Лебедю было «можно». Есть в этом «загадочная» логика.

Пожалуй, только однажды был период, когда Лебедь «сбавил обороты» в остроте своих оценок Ельцина и когда, напротив, в них стала улавливаться совершенно несвойственная генералу конъюнктурная комплиментарность. Было это сразу после президентских выборов 1996 года.

— Президент определенно изменился. Примером тому может служить даже мое назначение. Согласитесь, что я — нечто доселе невиданное в Кремле… Теперь страна сделала свой выбор. Все будет нормально. Мы начнем медленно, поэтапно очищаться. Начнется восхождение. Я в этом не сомневаюсь.

Через четыре месяца он уже забудет о «восхождении» и начнет стращать соотечественников большой вероятностью социального взрыва…

Но люди, для которых он был символом борьбы с демократическим произволом, с теми, кто своими бестолковыми реформами проводил эксперимент над Россией и ее армией, эти люди были шокированы «изменой» генерала и потому продолжали упорно допытываться, почему он решил стать на сторону Ельцина.

Лебедь отвечал так:

— Потому, что в нашей стране борются две идеи, у каждой из них примерно одинаковое число сторонников. Старая, отжившая, потребовавшая десятки миллионов жертв и принесшая нашему народу неизмеримые страдания, и новая идея, по которой живет весь мир…

Лебедь некогда утверждал: «Демократической власти у нас нет, и я не рассчитываю до нее дожить. Демократическое общество строится столетиями по кирпичику, и надеяться на моментальный переход от тоталитарного режима к демократии не приходится»…

На кирпичиках российской демократии не засыхает человеческая кровь…