Гено Генов-Ватагин - Скажи им, мама, пусть помнят...

Эта книга не является подробной летописью боевого пути моего поколения, а представляет собой лишь отдельные фрагменты, которые в той или иной степени отражают ход нашей борьбы. Я не пытался рассказать обо всем, а стремился показать то, что, на мой взгляд, являлось самым главным.

Я стоял на вершине Братан, которая помнила поступь Левского [1] Васил Левский — выдающийся деятель болгарского революционно-освободительного движения. Организатор борьбы против турецкого ига. — Прим. ред. , и не мог оторвать глаз от зеленых волн, перекатывавшихся по пологим склонам альпийских лугов Среднегорья и отражавшихся в гладкой поверхности реки Марицы. Воздух чистый, а небо синее-синее и безмятежное. Из оврагов и ущелий веяло покоем и умиротворенностью. Стадо, мирно пасущееся возле Розовца и Зелениково, только усиливало это впечатление.

Ко мне подошел народный артист СССР Николай Дмитриевич Мордвинов. В тот день на этой исторической вершине закладывался фундамент музея-памятника. Я был взволнован, видимо, не меньше меня волновался и Николай Дмитриевич.

— Расскажи мне, дорогой Гено, о партизанской борьбе в этом районе, о вашем народе! — попросил он.

Я показал Николаю Дмитриевичу на буковые деревья, над которыми плавно парил орел.

— Эх, почему орлы не умеют говорить?!

«Я расскажу вам, Николай Дмитриевич, обо всем расскажу. Расскажу о черных платках, которые носят наши матери, о могилах Штокмана, Сутова, Томы, Бойчо, Радко, Миладина, о наших погибших боевых друзьях. Их много, Николай Дмитриевич, и едва ли я смогу рассказать о каждом в отдельности. Каждая пядь болгарской земли обагрена кровью, на каждом холме и каждой возвышенности похоронен солдат. Не перечесть братских могил и черных платков…

Я к тебе возвращаюсь, моя молодость, отшумевшая, как буря, на этих вершинах, на каменистых дорогах вдоль Марицы и на булыжных бульварах Пловдива…»

И я начал свой рассказ о боевом пути нашего партизанского отряда, и воспоминания перенесли меня в далекое детство…

Вой наш дом, вон там, у подножия Средна-Горы, недалеко от маленькой пенистой речушки Гюлдере. Я вижу себя в коротеньких, сшитых из грубого сукна штанишках и в пестрой домотканой рубашке.

Мы жили на краю села, у самой реки. Весной, когда расцветали розы и начинали с шумом вертеться маховые колеса розоварни, речка Гюлдере повсюду разносила чудный аромат роз. Наш дом, утопавший в зелени и розах, первым встречал солнце, которое появлялось большим медным шаром откуда-то из-за холма, прозванного Глубокой могилой.

Мне всегда казалось, что прекраснее и дружнее нашего квартала не было и быть не может. Здесь жили люди бедные, измученные невзгодами, но, несмотря на это, сохранившие веселый нрав.

Дружными росли и мы, мальчишки. Мест для детских игр хватало. Целыми днями мы носились по полям вдоль реки, ловили рыбу или разоряли птичьи гнезда. Когда мы возвращались, весь наш квартал переполнялся криками. Главарем мальчишек был Паун, сын бедняка дяди Евтима. Высокий, тощий, с крупным, всегда улыбающимся лицом, Паун верховодил в играх и проказах. Вот и сейчас вижу, как он собирается в школу и еще со двора кричит:

— Пошли, скоро звонок!

Все мальчишки, как по команде, вылетают пулей из своих домов и собираются перед крыльцом дяди Евтима…

Наша дорога в школу петляла вдоль реки. Мы не смели пройти через центр села, где жили главным образом богачи, такой порядок был установлен еще нашими дедами. Мы очень дорожили старым деревянным зданием начальной школы, где некогда Васил Левский призывал жителей села к борьбе против турецкого ига. Мой дед, один из тех, кто знал Левского, был членом революционного комитета. Я всегда чувствовал себя счастливым оттого, что ношу имя деда и что мой жизненный путь начался здесь, в Брезово. Сколько мыслей, сколько светлых воспоминаний связывает меня с этим зданием, с классной комнатой и нашей ватагой под предводительством Пауна! И всегда, когда я вспоминаю дни своего детства, ощущаю тепло материнских рук.

Мама считалась одной из самых лучших хозяек в селе. Ее род в прошлом был зажиточным. Аккуратная во всем и очень опрятная, мама сгорала со стыда, когда видела нас оборванными и перепачканными в грязи. Когда мама посылала нас в село за покупками, то целый час давала указания, придирчиво осматривала то спереди, то сзади и всегда находила, к чему придраться.