Соседи по дому были Комаровы, с мальчиком Сашей я дружил. В другой квартире – старый еврей с женой-баптисткой.
Надо сказать, что все 50-е годы детства были пронизаны свежими воспоминаниями о прошедшей Войне. На улице много инвалидов с костылями, соседи – инвалиды. По радио и потом в школе – часто вспоминали Победу, была книга «Никогда не забудем».
До нашего дома по Обувной надо было подниматься по довольно крутой горке метров 300 от ул. Мясникова. Папа часто брал меня на шею на этом подъеме. На углу Мясникова и Обувной было большое здание обувной фабрики с небольшим паровым котлом, который все время шумел: чух-чух-чух. Напротив – булочная в деревянном доме, где покупали хлеб. Здесь папа иногда, до реформы 1961 года, мне менял на рубль 100 новеньких блестящих копеек, с которыми я играл. Зарплата папы была 1600 руб (до 1961 г.).
На самом деле я вижу сейчас, что есть много разных воспоминаний детства, даже до школы. Например, вокруг нашего дома было много одноэтажных деревянных домов и один 2-х этажный послевоенной постройки. Было много детей. Колонка для воды на углу Столпетского переулка, когда я подрос – тоже носил воду. Было и Еврейское кладбище на ул. Сухой, очень близко.
Мама дружила с соседкой Екатериной Петровной Комаровой, ее муж работал в милиции, а также занимался борьбой, за что заслужил уважение папы. С тетей Катей связано мое первое воспомининие о кладбище. Мама довольно часто оставляла меня с ней и как-то т. Катя взяля меня с собой на похороны кого-то на кладбище Кальварию. Мне показалось это далеко, так как масштабы у детства совсем другие. Помню ощущение чего-то грусного и непонятного – ребенок конечно, не понимает деталей.
У т. Кати в полуподвальной квартирке висели 2 репродукции – “У омута” Левитана и “Всадница” Брюллова. Мама также потом пристрастилась к репродукциям: Шишкин и др. Тем не менее для меня это было важно и оказывало сильное впечатление, я смотрел, анализировал, запоминал, искусство мне очень нравилось.
Мама мне не разрешала ходить на соседний двор играть с детьми. Дело в том, что родители были педагогами, в семье выписывался, я помню, журнал «Семья и школа», в нем в ту пору было много материалов об отрицательном влиянии улицы на детей, сейчас ясно, что это была правильная воспитательная политика и мамы и папы (думаю, что сейчас это еще более правильно) . Конечно, я старался сбежать, думая, что мама не заметит. Но мама выходит на крыльцо и кричит: «Юрааа!». И все – надо возвращаться.
Был также такой эпизод – я был на соседнем дворе и играл с детьми, соседский мальчик был очень нервный, наверное даже больной, мы о чем-то поспорили и он меня ударил в бок вилкой, Вилка была алюминевая и согнулась, была царапина , но крика было много. Брат Родик был дома, выскочил и забрал меня и потом меня смазывал йодом и успокаивал.
У папы был ламповый радиоприемник «Балтика» рижского завода, отличный аппарат с великолепной чувствительностью. Помню, что маленький я с ним научился путешествовать по волнам и по миру. Например, на длинных волнах, чуть вправо от минской станции была Варшава, я прислушивался к красивому звучанию польского, их интересной музыке и народным песням. За несколько лет я постепенно научился различать многие европейские языки, не только польский, но и венгерский, немецкий и другие. У брата Родика позже в 60 гг. был другой рижский приемник «Фестиваль», это был чудо-аппарат с великолепными данными, с электронно-механической поднастройкой.
Минск очень сильно вырос с конца 50 гг., например, та же Кальвария была тогда в конце города. По статистике Минск был тогда на первом месте в СССР по относительному приросту населения, потому что росли заводы – автомобильный, тракторный, военные и т.д.
Также был интересный эпизод связанный с визитом короля Афганистана Мухамеда Захир Шаха, когда ул Колхозная и Совхозная (сейчас – просп. Машерова) были заасфальтированы за 24 часа, потому что он должен был проезжать по ним. Этот король-старик стал сейчас знаменитым, возвратившись из изгнания.
В этих воспоминаниях много будет о книгах. Мне было около 5 лет и папа принес из магазина книг соцстран “Дружба” книжку-раскладушку. Открываешь и чудо! – встают 3 каравеллы Колумба, мачты, матросы, волны, паруса надуты, пушки палят, флаги развеваются. Впечатление было сногсшибательное. Кто знает, возможно, поэтому я живу в колумбовой Америке сейчас.
Примерно в то же время мама мне купила на углу Володарского и пр Ленина (помню, потому что был с ней) другую книгу- Латышские народные сказки. В книге было 3 части – сказки о животных, бытовые и волшебные сказки. Некоторые сказки помню и сейчас почти наизусть. Эту книгу и многие другие из библиотеки перечитывал наверное 10–20 или больше раз.
Читать дальше