Юрий Бычков - Бог – что захочет, человек – что сможет

Палка, известное дело, о двух концах: либо ты меня, либо я тебя.

Естественному течению жизни вокруг Плещеева озера пришёл конец. Теперь это дачно-курортная территория. Много сотен лет здесь процветало земледелие и скотоводство. Ныне поля, косогоры, лесные опушки отданы под дачное строительство. Чего там отдано! Продано и продолжает продаваться муниципальными властями, о чём извещают многочисленные рекламные щиты в Переславле-Залесском, растяжки над главной городской магистралью. Переиначивая слова песни Алексея Фатьянова, с недоумением и огорчением, замечу:

Травостой по грудь в приозёрной пойме отдан на потоп и разграбление стихийным толпам отдыхающих. Неплохая, честное слово, трава, мягкая, ароматная, ныне – подстилка для обитателей многолюдного палаточного селища как раз под криушкинской горой, вдоль роскошного озёрного плёса. Ну уж тут, как в трогательной лирической песне:

Будто Мамай прошёл и обложил земли переславльские данью непосильной. Приозёрные луга и камышовые нерестилища стоптаны, земли в окрестностях озера распроданы. Крестьяне, те, что тысячу лет кряду обрабатывали приозёрные земли, изведены под корень. Вымерли. Ни звона косы, ни мычанья коровы, ни петушиного крика перед рассветом, хоть целый день скачи, не услышишь. Один только скрежет тормозов и вой автомобильных моторов. Есть над чем задуматься! Такая вот окрошка получается из естественного желания и необходимости народных масс, так раньше нас называли, сесть в «мерседес», «форд», «ниссан», «жигули» и отправиться отдыхать на Плещеево – прекраснейшее в мире озеро. Сам же призывал к этому Юрий Александрович Бычков, первооткрыватель туристского «Золотого кольца».

Как давно это было – аж в одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Увы, как всегда, структуру цивилизованного отдыха не смогли выстроить ни на Плещеевом озере, ни на «Золотом кольце» в целом.

Прости, читатель, что нарушил ход повествования. Вдел автор поутру ноги в просторные резиновые сапоги, чтобы идти на огород за овощами для окрошки, да заговорился на злободневные темы. Я ведь тоже на Плещеево отдыхать приехал… сорок лет тому назад. Красотища кругом. Стою и млею в лучах пока ещё не жгучего солнца, любуюсь тем, как парит облагодетельствованная ночным дождём земля, а сам нахожусь мысленно за триста километров отсюда.

…Начав рассказывать про то, как приступил было к сотворению окрошки в дачном ныне Криушкине, невольно я, старый чеховед (у меня в активе пять пьес, полтора десятка книг и, коли посчитать, едва не полвека служения творчеству, личности А. П. Чехова) кстати вспомнил, что в завязывающей жестокий конфликт третьей главе повести «Дуэль» Антон Павлович дважды говорит об окрошке. Неспроста говорит, не просто так, не только ради обрисовки места действия и отвлечения распетушившихся собеседников от чреватой дуэлью перепалки. Нет и нет! У Чехова за словами: «Самойленко без сюртука и без жилетки, с голой грудью, волнуясь и обливаясь потом, суетился около стола, приготовляя салат, или какой-нибудь соус, или мясо, огурцы и лук для окрошки, и при этом злобно таращил глаза на помогавшего ему денщика и замахивался на него то ножом, то ложкой», в моём сознании, воображении возникает пишущий летом 1891 года в отдалении от шумных столиц, в уединении, простецки устроившись на широком подоконнике арендуемого им у помещика Былим-Колосовского на летний период усадебного дворянского дома, пишет зафрахтованную для «Нового времени» Алексеем Сергеевичем Сувориным «Дуэль», как и я вот в июле 2010-го на Плещееве озере пишу по душевной потребности никем не заказанную «Криушкинскую окрошку».

– Да, брат, жизнь – это такая окрошка, что не приведи Господь!

Это опять Чехов: он со мной всегда… Случается, переговариваемся. За советом я к нему сплошь и рядом обращаюсь…

Незадолго до начала работы над «Окрошкой» из Криушкина по разным надобностям отправился в чеховское Мелихово, и, надо же, там я попал на спектакль «Дуэль», поставленный моим партнёром по такого рода затеям Владимиром Байчером. Вон когда, 5 июля 1997 года, на мемориальном мелиховском пруду четыре режиссёра – Гитис Падегимас из Каунаса, Элмо Нюганен из Таллинна, Уильям Гэскилл из Лондона и Адольф Шапиро из Москвы – с интернациональным, всякий раз новым, актёрским составом исполнителей играли «Чайку». Четыре действия – четыре режиссёра-постановщика! Эта идея, как, впрочем, и вся сложнейшая в организационном и творческом отношении затея с проведением в странах, где приходилось жить и творить выдающемуся актёру и театральному педагогу Михаилу Александровичу Чехову, племяннику Антона Павловича, принадлежала Владимиру Байчеру. Проведя довольно успешно масштабные мастер-классы под титлом «Международная мастерская Михаила Чехова» в Лондоне, Берлине, Риге, он задумал очередную «Мастерскую Михаила Чехова» осуществить в Мелихове, на территории музея-заповедника. Байчер по телефону вышел на меня, директора Музея-заповедника А. П. Чехова. Мы условились для переговоров встретиться в фойе Союза театральных деятелей. Задуматься над предложением, которое в игривом изложении можно подать так: великий дядя принимает знаменитого племянника в своём подмосковном имении, что, действительно, весьма заманчиво с точки зрения репрезентативной. Известно, Антон Павлович вздыхал, сокрушался: «Ах, если бы у меня был театр!» А тут, пожалуйста, все флаги в гости к нам. Но осилим ли? Посовещавшись, решили, что вместе осилим. Вторжение на целых десять дней множества людей, говорящих на шестнадцати языках, располагающихся по-хозяйски буквально во всех помещениях, на всех лужайках, полянах, аллеях заповедника и самозабвенно занятых своими театральными учебными делами, физическими упражнениями, репетициями четырёх актов «Чайки», – это ведь нарушение музейных норм, попрание внутреннего распорядка, и на это иду я, директор, уполномоченный государством эти нормы соблюдать. А кто, каким образом восполнит убыток – музей десять дней будет закрыт для посещения? За это меня по головке не погладят. Но, как известно, риск – благородное дело.