Анатолий Суконщиков - Лихие девяностые в Шексне

Хоккеист, увидев, что брошен, покинул зал. Ну что ж, природа создала эту женщину для любви точно также, как она создала Моцарта для музыки, а Пеле для ударов по воротам. И сколько стоит мир, мужики все равно будут гореть на вине и бабах!

За столиком я сидел рядом с Сашей Якушевым. Он механик СУ-466. Моя супруга подала мне бутылку шампанского, чтобы я ее открыл. Увы, я обычно откупориваю так, что пробка обязательно летит в потолок, а вино льется куда попало. Поэтому вручаю её соседу – Саше. Который отлично справился с порученным делом и стал «ответственным» за шампанское, наливал его в бокалы своей жене и Галине. А я распределял водку.

Стараюсь не перепить, так как был научен горьким опытом. Ибо не опохмеляюсь и долго отхожу. Приступы рвоты – изнуряющие.

Саша порывается блеснуть остроумием. Он произнес тост в честь женского дня, и пожелал, чтобы восьмое марта был мужским днем, а остальные в году – женскими.

Меня Якушев спросил:

– Почему не работаешь в газете? Ведь ты вроде литературный кончал?

– Нет, – говорю. Не литературный, а факультет журналистики. Заочно. А почему не работаю? Знаешь, на это в двух словах трудно ответить. Я уже на заводе третий год. Привык. А заканчивал университет уже, работая здесь. Там в это время и места-то не было.

– Ну ладно. Не в редакции, так хотя бы в Доме культуры?

– А я не подхожу для него. Сам я из простой семьи. В шесть лет лишился отца. Меня больше тянет к физическому труду и приспособлен я к тому.

– Все равно тебя не понимаю. Ведь ты учился?

– Ну и что? Жизнь – самая лучшая учеба. Я – работаю. Не тунеядничаю. Семью кормлю. Вот ты с двухсот – двухсот-пятидесяти рублевой зарплаты ушел бы на зарплату в сто-двадцать – сто-пятьдесят рублей?

– Нет!

– Тут и мой ответ.

– А кем ты работаешь?

– Слесарем.

– А морально тебя не убивает, что ты закончил университет и тянешь лямку простым работягой?

– Нисколько. Мне нравится труд рабочего. Ну, а по правде, иногда накатит морально, да отступать некуда.

Наш разговор прервала музыка медленного танца. Супруга толкнула меня в бок и шепнула на ухо:

– Пригласи Надежду, а то она что-то загрустила.

Я выполнил просьбу. Что не сделаешь ради женщин в их праздник.

Мы потанцевали. Поговорили о том о сем.

– Хорошая у тебя, Толя, жена, – говорит Надежда. – А как она тебя любит…

С вечера расходились поздно. В час ночи. Шли всей компанией. Ночь была темная, тихая. В некоторых окнах домов горел свет. Якушевы и Надежда провожали Галину до Барбача. А мы направились домой.

Десятого марта была моя очередь дежурить. Хотя и выходной день.

За дежурство и вызовы на работу ночью мы получали отгулы. Прикинул – у меня девять от-

гулов. Взялся их реализовывать на двенадцатое и тринадцатое марта. Осталось еще семь. А сам размышляю:

– Вот и повышай производительность труда. Разве было бы у меня столько отгулов, если бы все крутилось исправно, как рассказывал телемастер про Японию. Если задуматься, то выходит, что на государственном предприятии выгоднее работать не в полную силу. Не даром мужики бают, де, сделаешь все, а потом в тебе не будут нуждаться, сократят.

Но как же стране поднять экономику? Вопрос – вопросов. А с другой стороны – это хорошо, что человек остается свободным, а не рабом. Но в целом для государства, наверное лучше если будут крутиться механизмы…

Собрался ехать в деревню. Нужно успеть на нифантовский автобус. Он отойдет через пять минут, а у меня еще не собрана сумка. Положил туда курицу в целлофановом пакете, приготовленную женой с вечера, да сухари. Больше брать нечего. Для тяжести взял еще ленту, бывшую в употреблении на «карманах» линии. Она пригодится при кровле крыши двора дома, как закрепляющий материал. Куртку одел коричневую, старую, но по погоде сойдет. На голову натянул шапку из нутрии. Мех на ней местами облез, а оставшийся торчит во все стороны. Но на улице по – весеннему ярко свети солнце, и если надеть новую черную кроличью, она будет выгорать. На ноги натянул сапоги на фланелевой подкладке. Они литые, модные. И воды не боятся и теплые. А это важно. В деревне иногда приходится по часу дожидаться общественный транспорт. Да и по грязной дороге лучше идти в сапогах.

Один из поселковых автобусов шел в Нифантово, а другой – до центра. Оба заходили на автовокзал. Я влез в первый, он отправлялся на пять минут раньше. Пробил талон и протиснулся к окну. Люди продолжали прибывать. Ага, показалось знакомое лицо. Татьяна Юрченко. Она в зимнем пальто из песца, в такой же шапке. Вслед за ней – Галина Ивановна Смирнова секретарь – машинистка редакции. Я хотел поздороваться, но потом раздумал, они слишком были заняты своим разговором. Как я ушел из редакции, почему-то сложились у меня холодные отношения с бывшими коллегами, хотя проработал там несколько лет. Был в разное время корреспондентом, заведующим сельхоз и промышленным отделом и штатным фотографом и даже девять месяцев – директором типографии. Но ушел и как отрезали. Первое время Николай Андреевич Беляев и Владимир Николаевич Протопопов при встрече и не здоровались. Пройдут мимо и головой на приветствие не кивнут. Как будто и не трудились в одном здании, но в разных кабинетах. А новая напористая сотрудница Екатерина Марова как-то при встрече мне сказала: «А был ли мальчик.».. Старался не обижаться.