Виктор Пахомов - Луи-Этьенн Сен-Дени. Наполеон

Но, незадолго до наступления темноты мы – уставшие, но счастливые – уже были за пределами города. Вот тогда-то мы и могли дышать легко и совершенно не чувствовать источаемого горящими домами смрада. В Петровское мы прибыли уже после наступления темноты. Экипажи остановились возле дворца, в коем Император провел несколько часов.

Как мне кажется, на следующий день Император, Гвардия, двор, кареты и повозки снова вернулись в Кремль. Разоренный город был тих и спокоен. Деревянные дома обратились в пепел, каменные – в руины, церкви же, полностью возведенные из кирпича, спаслись. Руины по-прежнему дымились, и вонь исходила от них поистине невыносимая. Согласно подсчетам, в пламени пожара погибло две трети всех жилых домов и других зданий Москвы.

Мы нашли Кремль и дворец в том же состоянии, в котором мы их оставили, возможно, благодаря оставленной в нем Гвардии. В этой резиденции Император оставался на протяжении всего времени нашего пребывания в Москве, кое составило тридцать девять дней. Не знаю, почему, но это число моя память сохранила, хотя, как правило, со временем все либо забывается, либо представляется крайне расплывчатым. Я помню, что в одно прекрасное утро, когда мы встали, я увидел снег. Его выпало слоем около пуса, но вскоре он растаял.

Каждое утро проводился смотр или парад Старой Гвардии. Именно тогда я понял, как сильно пострадали голландцы – их полк ныне состоял лишь из нескольких рот. Усталость и лишения проредили их ряды сильнее, чем пушки противника. Крепкими, статными и полнолицыми они были, но ни одного из них при отступлении я не видел.

Принц Евгений трапезничал с Императором в Кремле почти каждый день, а князь Невшательский всегда. Однажды за завтраком император разговаривал с Великим Маршалом Дюроком, и беседа вертелась вокруг темы, какой может быть самая прекрасная смерть. Его Величество говорил, что, по его мнению, самой прекрасной смертью было бы умереть на поле битвы, пораженным ядром; но полагает, что он не будет столь счастлив: «Я умру, – сказал он, – в своей кровати как коронованная с…»

Каждый день, два или три часа, Император – в сопровождении нескольких офицеров и личных телохранителей – посвящал верховой прогулке. Покатавшись по городу или его окрестностям, он возвращался только к обеду.

В Кремлевском дворце Император занимал очень большую комнату, разделенную на две части балкой, или карнизом, поддерживающимся двумя колоннами, между которыми был проход из одной ее части в другую. Между стеной и колонной с каждой стороны стояло по треножнику. Комнату украшала почерневшая от времени позолота. Судя по роскоши ее отделки, это была красивейшая комната дворца. Я помню, что в нескольких других залах я видел изображения Мадонны – как правило, в левом, дальнем от входа в помещение, углу. Мне рассказывали, что, прежде всего, каждый русский, даже император, перешагнув через порог, должен был поклониться Мадонне.

Спальня, имевшая окна на Москову, была большой, длинной, прямоугольной комнатой, расположенной справа от той, которую занимали лакеи, и отделялась от нее всего лишь простой перегородкой. В левом крыле, образуемом этой перегородкой, и на той стороне, которая была против окон, имелось небольшой письменный стол с крышкой цилиндрической формы; он был поставлен так, чтобы срезать угол, который, насколько я помню, занимал камин. У этого стола стояло три ширмы зеленого шелка: одна справа от него, другая – слева, и третья – сверху; все три с задней стороны соединялись. За этим столом Император иногда читал, иногда работал над каким-нибудь документом. Эта мебель осталась у меня в памяти, и вот почему. Император в ходе своих кампаний и во время различных вояжей располагал несколькими ящиками для книг, которые обычно, в течение всего времени его пребывания где-либо, стояли или в его кабинете или в его спальне. В моменты скуки или бездействия он брал том и, когда он не имел рядом чего-либо другого, использовал мебель, которая оказывалась подле него. Так вот! В течение почти всего времени, когда он оставался в Кремле, «История Карла XII» Вольтера, приятный небольшой том в сафьяне с золотым обрезом, постоянно лежала на этом маленьком бюро. Император был далек тогда от того, чтобы думать, будто его история станет столь похожей на историю короля Швеции.

Несколько французских актеров (помнится, их было человек десять или двенадцать), живших и игравших в Москве, после ухода русских города не покинули. Утратив в пламени пожара все свое имущество, а потому, не имея средств к существованию, они пришли во дворец, чтобы просить о помощи. Среди них было две женщины. После того, как Императору сообщили о том, в каком бедственном положении они оказались, он отдал приказ позаботиться о них. С тех пор у них была еда. Время от времени в апартаментах Императора проводились собрания или вечеринки, на которых присутствовали придворные и старшие офицеры Гвардии, и эти актеры дважды или трижды посетили салон Его Величества. А когда было принято решение покинуть Москву, несчастным актерам не оставалось ничего лучшего, кроме как последовать за нами и они присоединились к императорскому обозу. Страданий на долю двух бедных актрис выпало немало. Одна из них – уже пожившая и приобретшая некий опыт, была полна сил и энергии, а другая – юная и хрупкая девушка. Как-то раз, в один из дней нашего отступления, я видел, как первая грелась у костра маленького бивуака нескольких матросов Гвардии, холод уже понемногу давал о себе знать. Эти люди, прибывшие в Россию с юга Франции и уже в достаточной степени утратившие боевой дух, громко жаловались на то ужасное положение, в коем они оказались. Вину за свалившиеся на них напасти, они возлагали на приведшего их в эту адскую страну Императора, и в самых злобных и яростных выражениях выражали свой гнев. Так вот, эта женщина, пытаясь утешить и воодушевить их, кроме всего прочего сказала им: «Вы браните Императора, но не кажется ли вам, что он страдает столь же сильно, как и вы, а кроме того, еще и из-за мучительного понимания того, что не в силах оказать помощь стольким храбрецам, которые – как и вы тоже – здесь и готовы куда угодно следовать за ним? Разве вы не видите его постоянно среди вас, идущего пешком и разделяющего вашу усталость? Будьте же смелее, энергичнее, боритесь с постигшими всех нас суровыми испытаниями. Помните – вы солдаты и французы!» Немного помолчав, она добавила: «Вот я – бедная и уже немало лет прожившая женщина, я потеряла все, у меня нет даже самого необходимого, у меня нет будущего, и что теперь? У меня что, не повода для недовольства? И все же, несмотря на все те страдания, с коими мне приходится сталкиваться ежечасно, я смиренно и мужественно терплю их. Слабость и малодушие лишь еще больше огорчают и делают нас более несчастными, чем мы есть. А значит, будем надеяться. Каждый минувший день еще на шаг приближает нас к той прекрасной стране, в коей мы, несомненно, окажемся, но для того нам и нужны смелость и настойчивость. Вы молоды, смотрите только вперед, будьте стойкими и в конечном итоге, вера в успех спасет вас».