Ольга Флёр - #Каждая встреча имеет значение. 30 историй о том, какие встречи изменили жизнь героев

Как я увлекся иудаизмом: я летел из Таиланда и обнаружил в соседнем кресле кем-то забытую книгу про каббалу, очень интересная, мне хорошо зашла. И тогда я очень сильно в это ударился и начал изучать литературу, каббалистические книжки 17–18 веков, читал комментарии к ним. Потом нашел в Израиле русскоязычную общину, даже начал делать им анонимно пожертвования. Они мне тоже анонимно (мы общались через Skype) стали рассказывать про каббалу. В общем, было интересно. Но со временем меня это немного отпустило.

Лет 5 назад мне попалась книжка Лоретты Бройнинг, профессора Калифорнийского университета, нейробиолога, а потом на YouTube попался Роберт Сапольски, тоже нейробиолог, профессор Стэнфорда. Я очень увлекся их идеями и понял, что внутри нас химические системы. По сути, мы – автоматы, которые выдают реакцию на какие-то биохимические импульсы. И как считает нейробиология, наше поведение и наши решения на 80 % – это автоматические реакции. Я занимаюсь предпринимательством, много общаюсь с людьми, поэтому попытался все сложить в своей книге.

Сейчас я свободный художник и не использую никакие традиционные религии. Но я убежден, что мы не являемся мутацией биологической массы, когда молекулы на Земле бились, бились и добились до чего-то такого совершенного, как человек. Я верю в Бога.

Альтист, дирижер, педагог, общественный деятель. Народный артист СССР. Лауреат Государственной премии СССР, четырех Государственных премий РФ, премии «Грэмми»

Я всегда говорю, что жить нужно внимательно, то есть наблюдательно. Лучшего учебника, чем собственное понимание, собственная заинтересованность, не будет.

У меня были прекрасные родители. Папа мой пел, у него был очень хороший голос, он был инженер-электронщик. Когда меня начали учить музыке, на следующий же день в дом привезли пианино. Это был мой дедушка – раз внука стали учить, дома должны быть клавиши. Мы жили бедно и сами не могли купить. Отсюда и скрипочка – это самое дешевое, что было в магазине.

Уход The Beatles с мировой сцены поставил меня перед выбором.Потому что я уже тогда не мог воспринимать существующие другие направления, я имею в виду в том же жанре. Для джаза я еще был маленький, я его не воспринимал. Был Джимми Хендрикс, которого я совсем отторгал – пытался слушать, но быстро понял, что это не мое. Позже, с годами я осознал, что он был, мягко говоря, незаурядной личностью, выдающейся. Но в детстве я был не готов к этому. Я увлекся американским джаз-роком – это группы «Кровь, пот и слезы», «Чикаго». Сделал попытку их копировать, но это плохо получилось, так как инструментов не было и умения не хватало. И я был на распутье: The Beatles нет, Джимми Хендрикс не мой, джаз-рок американский плохо получается.

Вот кто мне очень помог, но об этом не знает, – это Владимир Ильич Ленин. Это то, чего я не говорил раньше.В тот момент, когда The Beatles перестали быть популярными, я думал, мир рухнул. У меня была повальная влюбленность в них. Мы играли их песни на гитаре – у меня была группа – и пытались петь. Кстати, слова не имели для нас значения, имели значение музыка и ритм. А Украина тогда была республикой и была очень сильна в детском специальном музыкальном образовании. В Одессе, Киеве, Донецке, Харькове, Львове были школы-десятилетки для особо одаренных детей. И был объявлен конкурс к 100-летию Ленина в Киеве. Вот в таком смысле я говорю о Ленине. Потому что, конечно, когда я играл Баха на этом конкурсе, я не думал, что посвящаю свое исполнение столетию Ленина. Но конкурс был этому посвящен. Моя победа в этом конкурсе была непростая, смешная, но была. И именно победа дала мне уверенность в том, что есть шанс. Я готовился к конкурсу и отвлекся от трагедии своего тупика с гитарой. И если бы не это, неизвестно, что было бы дальше со мной. Став лауреатом этого конкурса, уже совершенно очевидным для моей мамы и для меня стало то, что надо продолжать повышать мастерство и ехать поступать в Московскую консерваторию.

Конечно, большое влияние на меня оказал мой учитель. Я приехал в столицу обученный лучше, чем кто-либо из студентов и аспирантов Московской консерватории.Моим учителем был Борисовский – основоположник советской альтовой школы, император альта, он был потрясающий. Это был 1971 год – мой первый курс консерватории. Потом он заболел, и мы занимались год дома, он уже лежал. И он вообще думал, что я должен сыграть госэкзамен в аспирантуре – он перепутал. Тогда разрешалось не совсем качественно играть на альте – можно было цеплять какие-то фальшивоватые ноты, призвуки. А я по качеству никогда никуда не устремлялся, для меня не было авторитетов среди альтов, для меня были авторитеты скрипачи.