Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни - [дневник] - в 2-х томах, том 2

Одно меня угнетает, что нет работы.

События последних дней.

Во-первых, скандал на вечере памяти Винавера [8] На вечере памяти Винавера — Речь идет о собрании, устроенном 25 ноября 1926 г. Союзом русских адвокатов за границей (адвокат М.М.Винавер скончался 10 октября 1926 г.). , учиненный «марковскими молодцами». Среди пойманных — Грибков и Володя Доманский. Володя и шел «ради спорта». И хуже всего то, что все они чувствуют себя героями. Мне почему-то очень жаль Володю. Уж лучше, если б Вася попался, а этого я помню еще таким мальчиком. Чем комсомол хуже нашего нацсомола?

Дальше — события вчерашнего дня.

С утра поехала по одному объявлению — работа на дом, и я от нее отказалась. Поехала к Гофман. Оказывается, они давно уж уехали. Пошла пешком к Манухину. Отмахала значительную часть Парижа, а с каждой улицей связаны свои воспоминания. Дорога от Гофман до St. Lazare, мимо кладбища Montmartre — прошлая зима, когда я часто бегала узнавать, нет ли работы, и не было денег даже на метро. Rue Amsterdam — мастерская Моравских, зашла даже в то кафе, где всегда пила кофе с круассанами. St. Lazare еще не уснувшие воспоминания, и большой Bazar d’Amsterdam, куда я часто заходила и почти всегда покупала то карандаш, то corniere [9] Угольник (фр.). , то еще что-нибудь — почти всегда, когда не было денег. Дорога от St. Lazare до Etoile, по бульвару Haussmann и avenue Flandrin. Обратный путь мы совершили в день после доклада Милюкова, возвращаясь из Булонского леса, на одной из этих скамеек мне сделалось плохо; вот угловое бистро, где мы пили пиво. Тогда Костя собирался ехать в Ниццу — это была последняя встреча до моего письма… Etoile, Arc de triomphe [10] Площадь Звезды, Триумфальная арка (фр.). — в первую неделю по приезде я была тут и побоялась перейти площадь. Теперь перешла: туда — смело, оттуда — робко; видела могилу Неизвестного солдата и даже лазила наверх арки. Там охватили меня новые странные ощущения и мысли… Avenue К1ёЬег, там я была только раз, в первую неделю по приезде, когда ходила к Дмитриеву за рекомендацией для поступления на Houbigant. Trocadero, площадь, кафе, где мы сидели недавно. Rue Franclin, рядом rue Vineuse. Я знаю, там раньше был книжный магазин «Le Source» [11] «Родник» (фр.). [12] Там раньше был книжный магазин «Le Source» — Адрес магазина 106, rue de la Tour. , где мы с Папой-Колей были на третий день по приезде.

Наконец, Манухин. У Манухина все благополучно, т. е. не у Манухина, а у меня: никаких пятен не осталось. Кончила леченье!

Прихожу домой, а у нас Антонина Ивановна: «А я к вам приехала с вещами». Я сразу поняла, в чем дело, а большего до сих пор не знаю. Очевидно, обычная ссора с Женей из-за того, что пыль под диваном, и она уже не выдержала. Он бросил ей фразу: «Убирайся к своим большевикам!» Она собрала свои узелки и приехала к нам. Сегодня пошла на Houbigant и еще по нек<���оторым> адресам.

На столе у меня письмо от Тоси [13] На столе у меня письмо от Тоси — Речь идет о Тосе Дубнер. . Такое тяжелое, что я до сих пор не могу отделаться от ужасного впечатления. Она несчастна, отчасти — это ее семейная жизнь, но основа всему — общее положение в Сов<���етской> России. Она пишет такую фразу: «После первого знакомства и любви мы поссорились. До этих пор он мне мало нравился». Значит, можно отдаться человеку, кот<���орый> даже и не нравится. В старой России и в эмиграции таких понятий нет. Дальше: «…я не сделала аборта отчасти из боязни его, отчасти…» Неужели же аборт такая вещь, что нужно оправдываться, почему она этого не сделала. И дальше: «Ты девушка или полудева, как теперь все?» Дав яркую характеристику мужа, я бы сказала одним словом: хулиган, добавила бы — комиссар и неврастеник. Все это возможно, конечно, только в Сов<���етской> России. Мне ее ужасно жаль. Подумать только: ей нет еще и 20-ти лет, а уже сошлась, не любя, вышла замуж, столько намучилась за 2 года замужества, потеряла сына, и уже «ничего не хочется». Это ее фраза, как в Наташином письме.

Вечером была в Trocadero на «Садко». Места были врозь. Я слушала, но как-то плохо, все думала о Тосе. Костя сидел неподалеку, но в антрактах ни разу не подошел. Не видел? Едва ли, ведь он билет-то брал. Немножко грустно, но не очень. Будет хуже, когда вот такой окрутит меня, как Тосю, а ведь она тоже не из «быстротающих» была.

И даже хуже.

Работы нет, денег нет.

Сегодня первый вечер у поэтов, а мне даже идти не хочется. Вчера начались занятия во Франко-русском институте. Жаль, что общее настроение как-то упало, и нет того подъема, как месяц тому назад.