Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД - от оперуполномоченного до заместителя министра

При общении с отцом правый его глаз открыто смотрел на собеседника сквозь светло-дымчатые очки, притягивая к себе всё внимание, а левый глаз был чуть прикрыт веком, и создавалось впечатление, что Николай Кузьмич, просто чуть прищурившись, обдумывает ваши слова. А слушать Богданов умел и мог дать совет обратившемуся к нему. Но самое главное — он стремился всегда помочь людям делом, а не разговорами.

Как протекало лечение отца в 1938 году в стационаре, представить вполне возможно. А вот как было построено амбулаторное лечение, стоит рассказать. Поскольку семья постоянно проживала в Луге, расположенной на расстоянии порядка 150 км от Ленинграда, то ездить каждый день на процедуры и обратно домой не представлялось возможным. В связи с этим на указанные в справке два с половиной месяца (а фактически до лета 1938 года) Николай Кузьмич поселился в городе на Неве у родственников жены по линии её отца. В этой семье он проводил всю рабочую неделю, а на выходные дни обычно ездил в Лугу, решая одновременно накопившиеся служебные дела в своём райотделении НКВД. Кроме процедур, проводившихся в институте, лечебные примочки на раненый глаз Николаю Кузьмичу делала мамина двоюродная сестра Гали Николаевна Резвая. Такое оригинальное имя — Гали — придумал дочери её отец, когда существовала мода на необычные имена для детей, а мы в общении называли нашу родственницу просто Галя. Когда Галя оказалась причастной к тайне последствий покушения, девушка стала для моего отца в определённой мере доверенным лицом. С ней папа поделился некоторыми обстоятельствами роковой январской охоты, а также доверил ей потом и ещё некоторые другие секреты, о которых Галя сохраняла на протяжении долгих лет строгое молчание. Лишь в 1996 году, когда я собирал материал для настоящей книги, Гали Николаевна поделилась со мной известными только ей сведениями.

В первую очередь я поинтересовался у Гали, как вёл себя в ту пору несколько оправившийся от ранения отец.

— Ты что, разве не знаешь, каким мужественным человеком был твой папа? — ответила Галя мне. — Он держался очень хорошо, был бодр, всегда шутил. Да и женщинам он любил нравиться и потому вёл себя достойно.

— А как он оберегал или чем прикрывал раненый глаз? — спросил я, поскольку хотел себе представить, могли ли окружавшие его в те годы люди заметить полученное увечье.

— Николай Кузьмич ходил с чёрной повязкой на глазу, — вспоминала Галя, — но это совершенно его не смущало. Мы даже в театре с ним были несколько раз.

— Как? — поразился я и задал, может быть, совершенно дурацкий вопрос: — В какие театры и сколько раз вы ходили?

— В какие театры, я сейчас уже не вспомню, — ответила Галя. — Но раза четыре точно были, а может, и больше. Николай Кузьмич доставал билеты где-то у себя на работе, а потом мы из дома отправлялись в театр вместе [Б].

Как в тех сложных обстоятельствах, так и в будущем при крупных неприятностях отец не собирался сдаваться. Во время прохождения курса лечения в Ленинграде он по случаю даже сшил себе новую шинель и выглядел стройным красавчиком с чёрной повязкой на глазу, напоминая не то фельдмаршала Кутузова, не то адмирала Нельсона. Однако отсутствие одного глаза, безусловно, нарушило его пространственную ориентацию, и Галя рассказывала, как отец однажды поскользнулся и упал на практически ровном месте, чем был немало смущён. После внезапного исчезновения естественного оптического дальномера, создаваемого парой глаз, ещё следовало научиться правильно себя вести и координированно двигаться.

Необходимо упомянуть, что, находясь в Ленинграде, отец часто бывал и у своей младшей сестры, моей тёти, Екатерины Кузьминичны, с чьей семьёй жизнь нашей семьи оказалась весьма тесно связанной. Тётя Катя в возрасте 26 лет вышла замуж за Дмитрия Павловича Костина, работавшего следователем НКВД. Полгода назад у дяди Димы при родах умерла жена Евгения, и он остался один с тремя совершенно разнохарактерными дочками: Ниной 14 лет, Лидией 11 лет и Тамарой 9 лет. Находясь в командировке в Череповце, Дмитрий Павлович зашёл по делам на коммутатор НКВД, где работала телефонисткой Екатерина, и в один миг на всю оставшуюся жизнь был душевно покорён телефонной барышней. На предложение выйти замуж за обременённого детьми вдовца решиться было не просто. Молодой женщине представлялось весьма сложным появиться в большой семье, которую она совершенно не знала и где старшая падчерица была младше своей мачехи всего лишь на 13 лет. Однако Екатерина сумела найти такой подход, проявила столько такта, терпения и внимания к девочкам, что они с ходу смогли принять незнакомую тётю в качестве не заклеймённой во всех сказках злой мачехи, а как дорогую и родную маму! Со временем, когда три сестры это осознали, 14 февраля 1938 года — день появления в их семье доброй, заботливой женщины — они стали ежегодно отмечать как День Мамы.