Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД - от оперуполномоченного до заместителя министра

Конечно, можно долго гадать о причинах покушения на жизнь моего отца. Но, скорее всего, это произошло вследствие постоянно нараставшего недовольства ленинградского руководства НКВД действиями начальника Лужского райотделения, недостаточно усердно проводившего массовые репрессии и слишком либерально относившегося к арестованным. Об этом Богданов неоднократно лично предупреждался, вплоть до угроз, что могут соответствующим образом заняться и им самим. Саботирование со стороны отца ряда недоступных его пониманию распоряжений вышесто-явших инстанций не проходило даром, а постепенно накапливалось и не могло не привести к стремлению начальства сурово наказать строптивого подчинённого, а лучше вовсе избавиться от него, списав всё на несчастный случай, произошедший на охоте. Ложное награждение Богданова именным оружием служило только для подкрепления алиби начальства в «трагической потере ценного сотрудника».

Ни в одном служебном документе, ни в аттестациях, характеристиках и анкетах, ни в заключениях спецпроверок не содержится хоть каких-нибудь намёков на то, что в результате ранения Богданов лишился левого глаза. Начальство решило начисто забыть об этом инциденте с неудавшимся покушением на охоте, как будто ничего никогда не было.

В этом отношении мой отец выбрал единственно правильное (спасительное) в тех условиях решение: о своём ранении он никогда, нигде и ни с кем не говорил, тем более что полученное увечье ему посчастливилось удачно скрыть. Во всех анкетах, которые Богданову пришлось заполнять в дальнейшем по ходу службы, в пункте «Состояние здоровья», снабжённом расшифровкой, приведенной в скобках («имеет ли ранения, контузии, какие и когда получил»), он всегда писал: «здоров» или «практически здоров» [А.1]. Люди, работавшие с отцом, никогда не догадывались, что у него один глаз искусственный. Я как-то спросил у папы, почему он всегда носит дымчатые очки. Отец ответил, что по работе ему приходится читать много служебных бумаг, и глаза устают от напряжения. Чуть затемнённые стёкла позволяют зрению меньше утомляться.

Тем не менее в личном архиве отца сохранился документ, чётко описывающий последствия того заказного выстрела. Это копия медицинской справки, снятой с подлинника, хранившегося потом в Страхинспекции Лужского Гор-фо. Написана копия рукой секретаря Лужского райотделения НКВД В.П. Гринько, датирована 7 июня 1938 года и скреплена круглой гербовой печатью — «Народный комиссариат внутренних дел СССР. Управление НКВД по Ленинградской области. Лужское районное отделение».

«Дана сия больному Богданову Николаю Кузьмичу, находившемуся на излечении в Ленинградском офтальмологическом научно-практическом институте с 6.1.1938 г. по 7.2.1938 г.

Диагноз: Пробойное ранение в области ресничного тела и задн. отд. оболочки глазного яблока левого глаза.

Острота зрения при выписке:

прав. гл. = 1.0

лев. гл. = проекция света снизу и снаружи.

Проведенное лечение и операции: 6.Ι входное раневое отверстие закрыто лоскутом соседней оболочки.

Атропин, Дионин, Соралгол.

С 7/ΙΙ по 19/IV находился на амбулаторном лечении и наблюдении.

Зав. отделением (Остроумов) подпись» [А.6].

Справка о прохождении Н.К. Богдановым стационарного и амбулаторного лечения левого глаза после ранения. Ленинград, 1938 год

Итак, после заказного покушения 30-летний Богданов остался жив, но в результате полученного ранения полностью лишился зрения левого глаза. Сначала он месяц пролежал в стационаре, а затем больше двух месяцев лечился амбулаторно, то есть регулярно ходил на процедуры в научно-практический институт, а дома делал прописанные врачом примочки. На первом этапе лечения доктора стремились сохранить повреждённое, но собственное глазное яблоко. Однако через какое-то время, как рассказывала нам мама [Б], левый глаз стал воспаляться, и, чтобы избежать переноса инфекции на правый глаз, левое глазное яблоко пришлось удалить, заменив его искусственным. Когда это конкретно произошло, документальных сведений у меня нет. После смерти отца в его письменном столе мы обнаружили в коробочке несколько глазных протезов. Однако при жизни папа столь корректно обходился с этим вопросом, что мы с братом, весьма любившие покопаться в его столе (запретов на это никогда не было), с удовольствием разбирали лежавшие в ящиках атрибуты его военного обмундирования, охотничье снаряжение, упоминавшееся именное оружие и ещё два пистолета, хороший инструмент, который он любил сам покупать, и много других интересных для детей нашего возраста вещей, но никогда не видели там коробочки с глазами. Ни на одной из фотографий отца, даже сделанных без очков и с левым ракурсом, не обращало на себя внимание отсутствие левого глаза. Да и на живом лице ничего не было видно, а сам он по этому поводу никогда не распространялся.