Юрий Богданов - 30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД - от оперуполномоченного до заместителя министра

В декабре 1937 года в связи с окончанием установленного приказом № 00447 наркома внутренних дел 4-месячного срока проведения репрессий высшее и среднее руководство подводило итоги проведенной чистки и ожидало постановки новых задач на 1938 год. За проделанную работу кого-то следовало поощрить, а некоторых и наказать. И вот тут произошло не совсем понятное событие. Приказом начальника Управления НКВД по ЛО № 308 от 20 декабря 1937 года было отдано распоряжение о том, что начальник Лужского райотделения лейтенант гб Богданов награждался «боевым оружием УНКВД по ЛО за беспощадную борьбу с контрреволюцией» [А.1]. Всего лишь 4 месяца назад такой же наградой удостоил Богданова союзный Наркомат внутренних дел и пистолет с дарственной надписью ему вручил. И вот опять боевое оружие за точно такие же заслуги, но теперь уже от Ленинградского управления. Что ж, как говорят: научно объясняю — бывает! Хотя в процессе проведения первого этапа великой чистки руководство не было довольно излишней мягкотелостью в действиях начальника Лужс-кого райотделения, достаточно либерально относившегося к арестованным и затягивавшего проведение следственных дел, однако по итогам нелёгкой работы всё-таки решило его поощрить. Но самое интересное состоит в том, что мой отец даже не знал об этой награде, хотя данные о ней были с каких-то документов занесены в его личное дело в 1946 году. В своём объяснении аж в 1968 году Богданов писал: «За время работы в органах я получил один раз пистолет системы “ТГ”. О втором я до настоящего времени ничего не знаю» [А. 14].

Но боевое оружие не предназначалось для вручения Богданову и вообще вряд ли существовало в натуре , поскольку именной дарственный пистолет когда-либо да должен был бы всплыть в арсенале ленинградских чекистов, которыми в 1950-е годы (то есть через 16 лет после этих событий) руководил мой отец. Цель приказа была совершенно иная: после планировавшегося покушения на Богданова на его похоронах руководство имело возможность произнести лицемерную речь о трагической гибели только что награждённого боевым оружием за беспощадную борьбу с контрреволюцией начальника Лужского РО НКВД, славного сына Отечества, грозного чекиста, верного партийца и т. д.

Но счастлив мой Бог!Не суждено мне было с младенческих лет познать безотцовщину.

События дальше развивались так. После встречи Нового 1938 года ленинградское начальство, утомлённое напряжённой и нервной работой , решило отдохнуть и расслабиться , организовав большой выезд на зимнюю охоту. По имеющимся у меня сведениям, на этом мероприятии присутствовал даже первый секретарь Ленинградского обкома партии Жданов. Такое мужское развлечение вряд ли могло обойтись без главы Управления НКВД по ЛО Л.М. Заковского и его боевых помощников, поскольку в лесничество тогда съехались и более мелкие начальники районных отделений НКВД, среди которых был и Богданов. Теперь вряд ли представится возможным установить, как конкретно развивались события в тот роковой день 5 января 1938 года, предшествовал ли покушению какой-либо разговор или всё было предрешено заранее. Известно только то, что одному из егерей, участвовавшему в охоте, было поручено застрелить Богданова. Кто именно дал киллеру такое указание, сказать трудно, но непосредственному начальнику отца, бывшему коменданту расстрельной команды Заковскому, «пристрелить кого-то или распорядиться, чтобы пристрелили, — дело плёвое и привычное». Документально зафиксированное подобное деяние этого руководителя по ликвидации объекта мы потом ещё приведём.

Во всяком случае в упомянутый день, когда Богданов целился в пробегавшего зайца (по другой версии — сидел у костра), егерь выстрелил из своего охотничьего ружья отцу в левый висок. Однако заряд дроби пришёлся в основном в козырёк фуражки и срикошетил, но несколько дробин поразили левый глаз приговорённого к смерти.

Мама рассказывала, что папу привезли домой всего окровавленного, но он совершенно не был подавлен случившимся, а, наоборот, держался бодро, смеялся и шутил. Отца доставили в районную больницу, там, как могли, рану промыли и перевязали, а потом, учитывая серьёзность ситуации, повезли раненого в Ленинград.

Ночью в окно к моей маме постучали. Когда она вышла на крыльцо, незнакомый человек сообщил ей, что он — егерь и ему было приказано убить Богданова на охоте. «Но больно хороший мужик Кузьмич. Дрогнула у меня рука. Не смог я его застрелить», — сообщил совестливый охотник и ушёл, оставив маму наедине с горькими размышлениями [Б].