Нина Ким - Мемуары Эмани

Однажды я решилась на путешествие в места моего детства. Купила билет на поезд «Ташкент – Наманган», протряслась ночь в духоте плацкартного вагона и рано утром вышла на станции Пап. Состав прогудел и медленно тронулся с места. Я стояла на платформе и боялась сделать шаг назад – в детство, которое давно осиротело без дорогих лиц.

Наш поселок называли корейским. В нем жили одни корейцы. Интересно, как он назывался до того? Наверное, немецким. Потому что до корейцев в нем жили немецкие военнопленные. Я помню их, смутно, но помню. Унылые фигуры в длинных шинелях висят в памяти, не теряют свои очертания и не оживают. Может быть, это память шутит со мной и подсовывает кадры из фильмов о войне?

Но пленные здесь жили, и дома они построили сами для себя. Добротные и крепкие, как будто собирались обитать здесь вечно. Железные решетки на окнах, запоры на входных дверях, щеколда изнутри. Рядом посадили фруктовые деревья, на которых осенью гроздьями висели плоды. Мы тазами собирали сладкие и сочные абрикосы, персики, яблоки, пахнувшие знойным солнцем и ветром. Военнопленные работали на станции ТЭЦ, которая была отгорожена от нашего поселка колючей проволокой в пять рядов. Мы приподнимали нижний ряд и проползали на территорию. Лежали и наблюдали, что там происходит. Ничего интересного не было – серые корпуса и люди в форме. Выползали назад и бежали наперегонки по огромным черным трубам, почти в полметра диаметром и бесконечным… Они всегда были теплыми, иногда мы садились на них, болтали ногами и грелись. По трубам текло черное месиво из ТЭЦ, огражденной колючей проволокой. Трубы выходили из-за колючей проволоки, огибали дома и выплевывали черную жижу на пустыре. Очень скоро месиво высыхало и превращалось в песок. Ветер, который дул день и ночь, разносил его по округе. Мы жили в черном песке. Он хрустел на зубах, оседал в волосах, застревал в носу и под ногтями.

В кольце этих спрутов мы росли, радовались, играли в «казаки-разбойники», переходили из класса в класс и не чувствовали удушья. Но потом, взрослея, в душе тайно мечтали: «А вдруг получится?» Получится уехать и перестать так быстро бежать от черного песка, который ветер горстью швыряет в тебя.

Когда у меня обнаружили опухоль головного мозга, я знала, что внутри вырос комок из черного песка, спрессованного годами моего детства в поселке для немецких военнопленных. Мы ведь тоже были пленниками, только не военными, а депортированными. Корчась от боли, я ждала, когда вырежут опухоль и она разлетится в воздухе мельчайшими крупинками песка из того пустыря. Пустыря моего детства.

Знаете, в какой семье я выросла? Она была большая. Дедушка, бабушка, мама, папа и пятеро детей. Я была старшей, росла своевольной и дерзкой. Меня защищала бабушка, которую называли амя, горбатенькая и хлопотливая. На ней лежало все домашнее хозяйство. Дедушка и папа работали на поле, выращивали рис. Моя мама была снохой, подневольным человеком без права голоса, подчинялась всем.

Три раза в день дома варили рис без соли – паби. Ели с кимчи – корейской капустой – и соевой пастой, густо приправленной чесноком и жгучим перцем, который сейчас называют чили.

На всякий случай буду писать здесь рецепты корейской еды, вдруг захотите когда-нибудь сварить.

Ингредиенты:

Рис круглозерный – 400 г, вода – 400 мл.

Способ приготовления:

1. Рис аккуратно промываем в холодной воде 3–4 раза, затем вливаем чистую холодную воду, ставим на сильный огонь.

2. Как только вода закипит, сразу закрываем крышкой, убавляем огонь на самый маленький и оставляем на 25 минут.

После чего накладываем паби из казана в тарелки.

В корейских семьях был обычай: молодая сноха на следующий день после свадьбы должна сварить паби и подать родителям мужа. У меня получилась жидкая размазня. Свекровь вздохнула. Она поняла, кого выбрал ее сын.

В день свадьбы перед невестой расстилают дорожку, и она идет по ней до самого порога. В руках молодая сноха несет в подарок свекрови зеркало. Прожив несколько лет рядом со свекровью, я поняла, что зря тащила такую тяжесть – она ни разу не посмотрела в зеркало на себя.

По корейскому обычаю, свекровь пляшет перед невестой в день свадьбы, потом роли меняются. Сноха танцует перед ней всю оставшуюся жизнь. Перед ней и родней мужа. Они отворачиваются, потому что сноха всегда танцует плохо. А главный зритель – супруг – еще и накажет за плохое мастерство. Но об этом периоде жизни я расскажу позже, а сейчас вернемся в мое детство.