Валерий Озеров - Кронштадт – Феодосия – Кронштадт. Воспоминания

Отпевание в Морском соборе солдат и матросов, погибших 1 марта 1917 г. Их похоронили на Якорной площади. 7 марта 1917 г

Отец мой в это время находился в очень неприятном положении, – с одной стороны он мало кого знал в Кронштадте, поскольку работал в Крыму, а те корабли, на которых он ранее плавал, – «Слава», «Рында», «Африка», «Азия», «Минин и Пожарский» и «Европа» – стояли тогда в других портах залива и Балтийского моря, словом, ни на какую поддержку среди революционно настроенного штаба и командования не мог вообще рассчитывать.

На третий день революции, когда «собак» стали уже искать по квартирам и производить везде обыски, стало совсем плохо, и мать уговорила отца с утра до позднего вечера сидеть на чердаке нашего дома в темном углу. Подобно отцу отсиживалось по чердакам и подвалам или просто чужим квартирам много офицеров. Мы жили тогда на Екатерининской улице во втором офицерском флигеле. При каждом звонке в дверь мы с мамой дрожали от страха и не знали, что делать, ведь не откроешь – выломают дверь и все… Только разозлишь патрульных и обыскных… На наших глазах со всех трех этажей днем выволокли трех офицеров и тут же на лестнице прикончили из наганов.

Революционные матросы Кронштадта. 1917 г.

Дворники к этому времени уже бездействовали, и пролитая на лестнице кровь трех человек месяца два так и оставалась на ступеньках… Трупы убирали, видимо, близкие по ночам. Кругом полнейший хаос, революция, сведение «личных счетов» между бывшими начальниками и подчиненными, убийства не прекращаются ни днем, ни ночью…

А отца знают только в порту, в мастерских еще по Копенскому озеру, но до порта надо еще добраться живым и неизвестно найдешь ли кого из знакомых… Как назло, и я в своих прогулках по городу тоже не вижу бескозырок с названиями упомянутых выше кораблей – ни один из них еще в Кронштадт не пришел… Выйди отец на улицу и за его жизнь гроша ломаного не дашь, убьют только за то, что он офицер, да еще незнакомый…

Спасли его жизнь матросы южного побережья Крыма, приславшие в ревком порта следующую телеграмму: «Старшего лейтенанта Озерова Григория не трогать зпт хороший офицер зпт человек свой и отличный зпт будет работать революцией тчк ревком укрепленного побережья крыма». Я запомнил эту телеграмму на всю жизнь, к сожалению, при предпоследнем аресте после убийства Кирова ее отобрали сотрудники ГПУ и, конечно, не вернули после полуторалетнего «сидения» отца на Красновишерском бумажном комбинате…. [73]

Но все это у отца еще было впереди и хождение по мукам только еще начиналось… Мы все, конечно, не знали об этой телеграмме, когда за отцом после обеда пришел патруль из четырех матросов, один из них оказался отцу знакомым – вместе когда-то служили на крейсере 2-го ранга «Рында»… Он узнал отца и пригласил его пройти с ним в ревком порта, сказав матери: «Не беспокойся, муж скоро вернется целым и невредимым домой». Мать не очень-то поверила словам, но внешне немного успокоилась и перестала плакать…

В ревкоме отцу, прежде всего, показали пришедшую телеграмму и даже отдали на память, выдали пропуск для беспрепятственного хождения по городу, крепости и порту круглые сутки и предложили придти на митинг на Якорную площадь, там, где и сейчас находится овраг, морской собор и памятник адмиралу Макарову… Митинг был назначен на завтра на десять часов… Вернувшись, папа долго успокаивал мать, говоря, что хорошие дела и отношения тоже не забываются при любом строе в государстве.

Насколько он был не прав, показало дальнейшее существование республики и мрачные годы сталинской эпохи… Я еще не понимал полностью слова отца, и они до меня дошли уже позже, в 1922 году…

Долго в тот вечер и ночь мы сидели втроем у стола и не столько говорили, сколько молчали…

На митинге отца по представлению ревкома назначили на должность Главного минера Кронштадтского порта, должность явно не по его чину. Ранее на этих местах сидели офицеры не ниже капитана первого ранга… На митинге нашлось много знающих отца, и несколько матросов и рабочих рассказывали биографию отца и о его работе на флоте. Я, конечно, пришел на митинг чуть ли не раньше всех и слушал речи с горячим удовлетворением и гордостью…