Валерий Озеров - Кронштадт – Феодосия – Кронштадт. Воспоминания

Одни ждут смены правительства, а может быть и его формы – таких много, но не по количеству, а по званиям, чинам, богатству и состоятельности, принадлежности к тому или иному обществу Российскому, по степени образованности – от привилегированной верхушки при дворе Николая, до кулаков-мироедов в деревне. Другие, а их очень много – миллионы в деревнях, ждут конца войны, ждут возращения своих кормильцев, завшивевших в окопах, домой, ждут прибавки земли, ждут свидания с семьями. Есть еще и другие, они не относятся ни к первым, ни ко вторым – это надежда революционеров – рабочие в столице и в других городах, имеющих промышленность. Они гораздо образованнее, хватили больше «лиха» от царской цивилизации, штрафов, взысканий, сверхурочных работ на войну, от тяжелого изнуряющего труда на фабриках и заводах…

Ждут миллионеры, банкиры, заводчики, фабриканты, купцы всех гильдий, торговцы и предприниматели, лабазники и приказчики, мещане самых неопределенных профессий, бедняки, давно скатившиеся на дно «ночлежки», и просто разные люди…

Ждет дворянство высшего света, богатое, бедное, ждет высшая знать и офицерство всех чинов и рангов, ждет чиновничество всех министерств и канцелярий от управляющих и действительных статских советников до Акакия Акакиевича включительно. Ждут во всех городах империи, ждут и в Кронштадте.

Темна еще Россия, народ еще в глубоком сне, но сон кошмарный, бредовый, мучительный и только багряно-красный закат подобно Кронштадскому в направлении форта Риф, говорит о чем-то новом, невиданном, кровавом, ужасном…

Ждут в переполненных тюрьмах и ссылках политические и уголовные арестанты всех категорий до просто штрафных. Чувствуется приближение новых впечатлений, чего-то острого, пряного, пахнущего человеческой кровью будущего…

На улицах города и вообще малооживленных сейчас вечером совсем пустынно. Стоят окутанные паром санки, вейки и просто розвальни, крытые медвежьей полостью с фасоном, победнее – с сукном или финской дорожкой, а то и просто чухонской рогожкой… Покрылись инеем замерзающие лошадки, медленно жующие овес из подвязанных торб. Покрыты и сами извозчики белою изморозью, они давно мечтают о шкалике в теплой пивной или казенке за углом в переулке. На площадях и перекрестках пылают костры, услужливо разведенные дворниками для блюстителей порядка, а, иначе говоря, по народному выражению, фараонов или полицейских. Их в Кронштадте очень много, – один на каждые 400 жителей. Население города в военное время достигало с гарнизоном всех фортов, крепостей, частей флотских экипажей и стоящих кораблей нескольких десятков тысяч человек, до 70 тысяч.

Около костров прыгают и машут руками в огромных рукавицах дежурящие дворники, и полицейские, и извозчики, и случайные прохожие… Холодно… Уныло горят электрические фонари на длиннейших столбах, еле освещая самих себя и небольшой круг грязного снега на булыжной мостовой. Электричество вошло в быт Кронштадта совсем недавно – четыре года назад, когда была построена городская станция на той стороне Итальянского пруда. Вошло очень медленно, неуверенно и в основном на двух – трех главных улицах. В других местах еще очень много домов, освещающихся керосино-калильными лампами «Молния» и «Эксельсиор». Уже почти с начала 900-х годов городская дума ставит вопрос о постройке трамвая, но тяжелое финансовое положение когда-то бойкого торгового города превращает этот вопрос в утопию и мечту…

Изредка прохожий крикнет «Извозчик!» и всколыхнет застывшую улицу и встрепенувшихся извозчиков, дремлющих на козлах, полицейских и дворников в белых передниках поверх зипунов или шуб и с медными ярко начищенными бляхами квартала. И вот по твердой замерзшей булыжной мостовой раздается топот копыт, особенно цокающий и проникающий в комнаты домов верующих людей, где нет света, и только скупо мерцают лампады перед образами. А такие есть и на главных улицах, и на окраинных, и в мелких переулках, и на Горе [67]– так называется сеть мелких улочек и переулков в северо-восточной окраине города. Верующих в городе много, недаром в Кронштадте есть немецкая кирха, католический костел, мечеть, русско-эстонская церковь и около двух десятков православных соборов, церквей обычных и домашних при школах и домах трудолюбия.

Екатерининская улица. Открытка начала ХХ в.