Мариан Ткачёв - Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Так как наш институт открылся совсем недавно – в 1956 году (мы были первым набором и очень этим гордились), в нем на первых порах существовал всего один факультет – историко-филологический. Уже к концу первого курса студенты были обязаны выбрать свою основную специализацию – либо историю, либо филологию. Обаяние Марика как блестящего знатока и «пропагандиста» литературы стало такой могучей гирей на весах моего выбора, что я, не колеблясь, избрал филологию. Изучению вьетнамской литературы я посвятил несколько лет. И диплом защитил по литературе – анализировал творчество вьетнамской поэтессы XVIII века Хо Суан Хыонг. Ее весьма своеобразная поэзия, основанная на необычной эстетической системе откровенной двусмысленности каждого стихотворного образа, – явление уникальное не только во вьетнамской, но и в мировой литературе.

В 1958 году мне посчастливилось первым из нашей группы отправиться в далекий Вьетнам на учебу в Ханойский университет. Первый год учебы в этой экзотической стране пролетел как сказочный миг – все было необычайно романтично, интригующе, интересно. Особенно необычным, можно сказать, пронзительным стало постепенное осознание того невероятного факта, что ты уже можешь изложить свои мысли на этом труднейшем многотональном языке и понимаешь практически все, что тебе говорят вьетнамцы.

Настало долгожданное лето, и тут, к нашему разочарованию, Министерство высшего образования приняло решение не отправлять нас на каникулы на родину. В результате второй год обучения в Ханойском университете начался с заметным ощущением накопившейся ностальгии. И вдруг – о, чудо – я получаю нежданную весточку, что в Ханой в составе делегации писателей приезжает Марианн Николаевич. Целую неделю каждый вечер я проводил в доме для гостей Союза писателей Вьетнама на берегу живописного озера Хале в обществе любимого преподавателя, который к тому же был для меня живым олицетворением Москвы, МГУ, моих однокашников, по которым я скучал все сильнее. Понятно, что первые часы общения наши разговоры шли только об этом.

Из неожиданной и желанной встречи с любимым преподавателем за тысячи верст от Москвы особенно запомнились два знаменательных события. В один из вечеров Марик предложил мне сходить в гости, как он выразился тогда, к «самому колоритному» вьетнамскому писателю Нгуен Туану. Мы поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж старинного ханойского дома, что расположен неподалеку от центрального вокзала Hang Со. Нас встретил даже внешне, действительно, весьма колоритный человек. Дело в том, что у Нгуен Туана была непривычная для вьетнамцев внешность – пышная грива длинных волос на голове, ниспадавших на спину. А также и необычная стилистика речи: он говорил языком «nho si» – вьетнамских интеллигентов-конфуцианцев конца XIX века.

Уже потом я узнал, что Нгуен Туан – известный писатель-ветеран, мастер реалистического рассказа, его проза напоминает что-то среднее между Куприным и Буниным. С той первой встречи мы стали с Нгуен Туаном большими друзьями. В середине 1960-х годов, когда я приехал в Ханой во второй раз, уже на работу, он был частым и желанным гостем в моем доме на улочке Као Ба Куат.

В 2005 году по случаю 95-летия со дня рождения Нгуен Туана в Ханое впервые было издано полное собрание его произведений, значительная часть из которых была написана им еще до Августовской революции 1945 года. А в 2010 году отмечался 100-летний юбилей со дня его рождения, причем не только во Вьетнаме, но и в России. В перспективном плане Общества российско-вьетнамской дружбы, членами которого являются практически все российские вьетнамоведы, записано, что 29 июля 2010 года, в день рождения Нгуен Туана, мы проведем в Москве совместно с Ассоциацией деятелей культуры и искусства Вьетнама памятный вечер.

Наконец, второе знаменательное событие (встреча) в писательском доме, событие хотя и не очень серьезное, но по-своему примечательное. В первый же вечер, когда я пришел в гости к Марику, он царственным жестом открыл дверцу бара в гостиной, и моему взору предстало множество бутылок знаменитых французских вин – шабли, бордо, божоле… В те годы в послевоенном, еще не оправившемся от разрухи Вьетнаме такое зрелище невозможно было себе даже представить. А предыстория этого «великолепия» оказалась такова.

В 1954 году, когда французская армия была окружена под Дьенбьенфу, французское правительство, чтобы поднять боевой дух своих солдат и офицеров, направило в порт Хайфон целый корабль с лучшими французскими винами и другими более крепкими напитками. Но пока корабль шел к берегам Вьетнама, в Женеве были подписаны соглашения о прекращении войны в Индокитае и выводе французских войск. Содержимое корабля было, естественно, реквизировано вьетнамскими властями. А так как одним из главных пунктов политической программы революционного правительства Хо Ши Мина была объявлена борьба против употребления алкоголя, то десятки тысяч бутылок первоклассного французского вина, свалившиеся как снег на голову, поначалу даже не пустили в продажу. И только по прошествии нескольких лет его запасы начали использовать на официальных приемах в президентском дворце и на встречах иностранных гостей.