Мариан Ткачёв - Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

За полвека я виделся с Мариком множество раз, и каждый раз мы по-дружески обнимались.

В сентябре 2006 года мы встретились на приёме, устроенном посольством СРВ в Москве по случаю Дня независимости Вьетнама. Мариан Николаевич выглядел несколько утомленным, но все же шутил в своей неподражаемой манере.

Пригласил меня с Евгением Кобелевым к себе в гости. Тогда возникло какое-то странное предчувствие, и на его лице, как мне показалось, отразилась печать неизбывной печали.

По ряду причин в гости мы к нему не успели, но мне хотелось пообщаться с Мариком хотя бы по телефону.

Трубку взяла его жена Инна:

– Как себя чувствует Мариан Николаевич?

– В общем, ничего, сейчас он с вами поговорит…

Состоялся непродолжительный, но очень душевный разговор. Я прочитал Мариану Николаевичу написанное накануне четверостишие:

– Сережа, вы меня переоцениваете, – произнёс он.

– Это от чистого сердца, – ответил я.

После небольшой паузы он тихо промолвил:

– Спасибо…

Это был наш последний разговор.

Москва, 2006 г.

Александр Минеев:

Кажется, это был 1967 год. Преподаватель истории Индокитая в Институте восточных языков при МГУ Дега Деопик на своем занятии объявил:

– Со следующей недели у вас будет спецкурс Мариана Ткачёва.

– Он что, приехал?

Я еще плохо знал имена отечественных вьетнамистов и перепутал Ткачева с правдистом Иваном Щедровым, который в главной советской газете блистал репортажами с вьетнамской войны.

– Для начала ему неплохо было бы еще уехать, – съязвил мэтр вьетнамистики Деопик.

Не помню, как назывался спецкурс. Его можно было назвать культурологией Вьетнама, потому что предметом была далеко не только литература.

В аудиторию, где сидели семеро студентов, вошел невысокий брюнет с длинными, как у художника, волосами. Его отличала по-интеллигентски ненавязчивая манера доводить информацию и собственные мысли.

В рассуждениях о вьетнамских литературных источниках он вдруг проводил сравнения с португальскими хрониками, рассказывал одесскую байку, а потом совершал экскурс в древнегреческую мифологию и возвращался во Вьетнам к эротической поэзии Хо Суан Хыонг…

В то время Мариан Николаевич Ткачёв, московский интеллигент и знаток вьетнамской литературы, подобно Деопику, изучал предмет профессии издалека. Как астрономы изучают далекие галактики. Возможности поездок во Вьетнам у него были чуть выше нуля, во всяком случае несравнимо меньше, чем у правдиста.

Это сейчас – купил билет, и лети себе хоть во Вьетнам, хоть в Таиланд. А в то историческое время… Не к ночи будет помянуто.

Тот же Деопик, читая лекцию о раскопках древневьетнамского поселения на горе До, мог рекомендовать нам единственным пособием книжку куда менее известного в профессиональном кругу академического СМС (тогда это расшифровывалось как «старший научный сотрудник»). Когда решался вопрос о командировке на раскопки, у члена райкома имярек было гораздо больше шансов, чем у беспартийного Деопика, родившегося к тому же со странной фамилией.

В том же положении был Ткачёв. Он познавал Вьетнам по книжкам и общаясь с вьетнамскими писателями, некоторые из которых стали его друзьями. Вряд ли у кого еще были такие широкие и тесные связи в культурной среде этой страны. Иностранной комиссии Союза писателей СССР выделялись неплохие деньги на приглашение в Москву литераторов из героического Вьетнама.

Казалось, о Вьетнаме советские люди знали больше, чем о любой другой зарубежной стране. Он был для них гораздо больше, чем просто страна: символ непобедимости социализма, антиамериканское знамя, объект официальной дружбы. Кладезь для пропаганды. Звонко, пафосно, кондово. Трафареты, шаблоны… Страшно вспомнить, сколько политической макулатуры издано тогда о Вьетнаме. Благодатная золотая жила для графоманов и карьеристов.

Ткачев рассказывал о другом Вьетнаме, который существовал параллельно пропагандистскому образу. Сочные спецкурсы по литературе, которые он вел попеременно с Николаем Ивановичем Никулиным, составили азы наших познаний о культуре и менталитете вьетнамцев. Курсовую я писал не по репортажам в «Правде», а по «Сказкам и легендам Вьетнама» в ткачёвском переводе.