Мариан Ткачёв - Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

На улице нас ждал извозчик. Конь у него был почти белый, а фаэтон – чернее сажи, и спицы в колесах – тонюсенькие, как иголки. Слава богу, рыжий Изя стоял у ворот и видел, как мы рассаживались на сиденьях. Мы не торопились, потому что, когда часто разъезжаешь на извозчиках, это уже входит в привычку. Щелкнул кнут, и почти белая лошадь, услыхав, что нам надо в оперу, свернула на Успенскую и помчалась вниз, к Ришельевской. Акации убегали назад, туда, где ползли, догоняя нас, трамваи, и люди, сидевшие на балконах, смотрели на нас с удовольствием.

Возле статуй, толпившихся у входа, извозчик остановился, мы спрыгнули на тротуар, и я, как принц, подал М.М. руку, чтобы помочь ей сойти с подножки. Солнечные зайчики запрыгали перед ней по фиолетовым и красным цветам прямо к тяжелой, окованной медью двери. Створки раскрылись, и мы, втроем, побежали по зеркальному коридору, мимо колонн из замечательного прохладного на ощупь камня, по лестнице, которой до революции пользовался сам царь.

Едва мы уселись в своей ложе, начала гаснуть большая хрустальная люстра и зазвучала музыка. Все шло хорошо, пока не раскрылся занавес, потому что Бориса сразу заинтересовало, какое именно варенье варит Ларина с няней, а так как они пели совсем о другом, он обратился ко мне, а потом – и к М.М. Соседи стали шикать на нас, как рассерженные гуси, но он стоял на своем. Загадка эта мучила его, пока не начались именины у Лариных. Тут он сразу потребовал у сидевшего впереди мужчины, с бритой головой и большими прозрачными ушами, бинокль и замер, разглядывая стоявший далеко от рампы стол, за которым сидели и пели не занятые в танцах гости. Радостно вскрикнув, он сообщил, что узнает окорок, жареных кур и торт, а также бутылки с ситро. Тогда бритый мужчина взмахул ушами и попросил бинокль обратно. До самого конца именин Борис изучал столы невооруженным взглядом, возмущаясь, что никто из главных действующих лиц не присядет с гостями и не закусит как следует. Особенно он был недоволен Ленским, который на голодный желудок затеял ссору с Онегиным и сорвал праздник до того, как гостям подали чай с вареньем, сваренным в первой картине. Поэтому к трагической гибели Ленского он отнесся с полным равнодушием; тем более что тот прибежал второпях на место дуэли, не подумав даже о завтраке и не покормив своего секунданта. Тогда как Онегин явно успел перекусить вместе с месье Гильо.

Но предела возмущение его достигло после антракта, когда какие-то не обозначенные в программе люди созвали на бал кучу разодетого народа и не предложили им даже бутербродов. Сперва он, правда, надеялся, что Онегин, как человек, понимающий толк в жизни, подговорит генерала пустить в ход его никелированную саблю и силой оружия восстановит справедливость. Но потом он разочаровался и в Онегине и стал с нетерпением дожидаться конца, потому что М.М. обещала после театра угостить нас мороженым.

Для начала мы пошли на бульвар. Если вы собрались на прогулку, начинать полагается с бульвара. Это самое красивое место на свете! И я всегда завидовал двум каменным женщинам, которые, подмяв под бок большие часы, улеглись себе на крыше чудесного дома с колоннами и оттуда видели сразу и Дворец пионеров на другом конце бульвара, и пароходы, и лестницу. Александр Сергеевич Пушкин, наверно, тоже завидовал им; он повернулся спиной к ихнему дому и глядел на Дворец пионеров, куда он сто лет назад ходил в гости к графу Воронцову. М.М. – а она знала все на свете – считала этого Воронцова очень плохим человеком, и мы с Борисом радовались потихоньку, что памятник его загнали далеко-далеко от дворца, где он жил, в самый конец Дерибасовской, и ему не видать оттуда ни платанов с зубчатыми листьями и облезлыми, словно после скарлатины, стволами, ни старинной пушки, ни герцога Ришелье с протянутой рукой.

Покатавшись с М.М. на фуникулере, мы решили, что уже можно идти есть мороженое.

Мороженое мы ели не на улице, как маленькие, а в кафе на Ришельевской, где по стенам сверкали снега и льды и бегали белые медведи, стараясь привлечь внимание посетителей к смельчаку, ставшему обеими ногами на золотой круг с надписью «Северный полюс».

И ели мы не какое-то там фруктовое мороженое из бумажных стаканчиков, а пломбир с орехами и цукатами. Бориса особенно восхитило, что здесь к каждой порции подавали лимонад с подпрыгивающими колючими пузырьками, и он обещал, когда вырастет, зайти сюда и написать в висевшую возле кассы книгу большую благодарность.