Мариан Ткачёв - Сочинитель, жантийом и франт. Что он делал. Кем хотел быть. Каким он был среди друзей

Ну а в последнее время публикация для самих критиков все чаще просто повод повыпендриваться на заданную тему и блеснуть изысками стиля. Критики эпатируют других критиков. Рождается некая эзотерическая отрасль словотворчества. Критик может больше не читать книг, не смотреть спектаклей и т. д. Я убедился в этом на «круглом столе», устроенном не так давно «Литературной газетой» после выхода в издательстве «Текст» 12-томного собрания сочинений братьев Стругацких. Там я узнал, например, что произведение, в коем наличествует звездолет, суть «сказка», а фантастика – род сочинительства, утоляющий в первую очередь развлекательные и предметно-познавательные потребности «человека читающего»… Но это еще полбеды! На основании просмотра библиографии изданий книг А.Н. и Б. Н. Стругацких просвещенные молодые люди вынесли приговор: вышеназванные авторы – обычные процветающие (sic!) советские писатели. (Правда, в опубликованном «ЛГ» отчете все выглядит пристойнее. Там также сказано, что во время выступлений В. Бабенко и моего выходил из строя магнитофон.) Значит, не было ни замалчивания творчества Стругацких, ни исключения их книг из издательской практики, продолжавшегося годами, ни клеветы и шантажа, ни «выдавливания» писателей Стругацких из страны. Поскольку о моей дружбе с А.Н. было, так сказать, широко известно, меня тогда то и дело спрашивали: правда ли, что А.Н. и Б.Н. уезжают? Уже уехали? А самые «осведомленные» называли даже адреса в Израиле или США. Не случайно ведь на состоявшемся в ту пору в Политехническом музее литературном вечере, посвященном фантастике и детективу, А.Н., получивший множество записок из зала (попадались и вопросы «щекотливые»), сказал во всеуслышание: «Я пользуюсь случаем. Ведь здесь собралось столько заинтересованных читателей наших с Борисом книг. И заявляю, что русские писатели Аркадий и Борис Стругацкие никогда никуда из своей страны не уедут!..» Зал разразился аплодисментами. А попытка опубликовать в «Комсомольской правде» фальшивку, под которой стояли подписи А.Н. и Б.Н., скопированные на ксероксе с издательского договора – это тоже из жизни «процветающих типичных советских писателей»? Или облыжные рецензии на книги Стругацких – симбиозы пасквиля с доносом?

Чтение как чистую усладу души отвергаю. Ценю вспыхивающий от него импульс к размышлению. Часто и запоминаю прочитанное в «блоке» с ассоциациями и поворотами мысли. Рассказы Мариана Ткачёва именно такое будоражащее чтение. Волею случая став когда-то их первым читателем, полагаю себя причастным к судьбе их; и думаю, вправе, друзья, предварить рассказы эти обращенным к вам доверительным словом.

Им не всегда везло с публикациями, хотя ходатаями были Андрей Макаенок, Константин Симонов. Доброхотствовал и аз грешный… Понятно, в годы, изящно именуемые ныне «застойными», сатирическая фантастика почиталась чуть ли не прерогативой авторов зарубежных, чтобы сразу было ясно: это – «про них». Но сегодня, когда на дворе у нас гласность и демократия, сатира вроде должна быть обласкана, как никогда; ибо – сошлюсь на авторитет самого Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина – главное ее (сатиры) предназначение: провожать «в царство теней все отжившее». Только вот прошлое наше, в котором столько было мучительно пережито, многими отринуто, осмеяно, не спешит удаляться в Аид – даже с провожатыми. Цепкий, мускулистый перевертыш, желает оно утвердиться на подмостках истории в роли Настоящего и домогается амплуа Будущего. Доморощенным «зодчим коммунизма» неймется преобразить восходящую спираль истории в замкнутый круг.

Как не пожалеть, что сатира наделена лишь властью обличительной, а не исполнительной! Тут я, убежденный демократ, голосую за объединение властей.

Мы философствуем, выводим индексы, рейтинги, спорим, как тесно должны быть увязаны политика с футурологией. Какая, позвольте спросить, политика? Та, под знаком которой влачим свое существование? Этой политике футурология, как и любая серьезная наука – прошу пардона за медицинский термин, – противопоказана. А показаны ей догмы, самоуправство, запреты. Логический (точнее – абсурдный!) вариант финала ее как раз изображен в рассказе Мариана Ткачёва «Всеобщий порыв смеха»: обнищавший народ на далекой планете Глюэна, готовящийся в очередной раз отказаться от «излишней» одежды и пищи, дабы – через Министерство Справедливых войн – утвердить идеалы тамошнего диктатора Великого Гордра во всей вселенной; жестокий, бездушный порядок, с тотальным доносительством и слежкой, даже всеобщие публичные обсуждения проводятся здесь тайно…