Виктор Холенко - Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

С тех пор прошло очень много лет, сменились поколения и государственные устройства страны. Старец был похоронен в Саровском монастыре, а в первые годы советской власти его мощи были вывезены в неизвестном направлении и, казалось, исчезли безвозвратно. Был закрыт и Дивеевский монастырь, а его послушницы пошли по тюрьмам и ссылкам.

Но через многие годы снова в стране сменилась власть, и монастырь был возрождён на прежнем месте. В Ленинграде чудом обнаружились мощи Серафима Саровского и были перенесены в Дивеево. И последняя оставшаяся в живых к тому времени послушница – схимонахиня Маргарита или, как её все назвали, матушка Фрося – всё-таки исполнила этот завет святого человека: она передала дивеевскому священнику ту самую свечу преподобного старца, тайно хранившуюся монахинями долгие десятилетия, для Крестного хода, когда раку с мощами Серафима Саровского из Ленинграда привезли в Дивеево и торжественно внесли в Троицкий собор Дивеевского монастыря. И это не легенда, это быль настоящая. Кстати, через месяц после перенесения мощей преподобного старца в Дивеево город Ленинград переименовали в Санкт-Петербург…

Все мои родственники вернулись из этих святых мест в настоящем благостном настроении и, конечно же, решили и меня туда же свозить в обязательном порядке. Не сразу, но всё же я не устоял перед их напором. И вот была назначена дата – 26 августа 2015 года. В очередную свою поездку на съёмки в монастырь сын Андрей взял и меня с матерью с собой. Мы поздно приехали с дачи на московскую квартиру накануне – где-то в десятом часу вечера. А вставать надо было полшестого утра, потому что уже в 6. 20 должен был подъехать Андрей на своей машине. Как всегда перед дальней поездкой, начинающейся рано утром, спалось плохо: часто пробуждался, чтобы взглянуть на стоящий рядом на тумбочке будильник. И перед самым последним пробуждением приснился мне какой-то сумбурный и непонятный сон. Вижу, будто мой зять Андрей Алексеевич в своём энергичном наступательном темпе убеждает какого-то очень солидного и незнакомого мне мужчину взять под опеку своего давнего друга Виктора Ивановича Пархоменко, который живёт и работает в Хабаровске. И тут же меня призывает подтвердить его весомые аргументы, выкладываемые его собеседнику. А я довольно хорошо знаю этого друга зятя, и тут же включаюсь в разговор, с горячей убедительностью говорю о том, что это просто замечательный человек, способный вытащить из беды любого, кто обратится к нему за помощью. И от искренних слов моих аж горячая слеза, явно чувствую, обжигает уголки глаз. А сам Виктор Иванович стоит в небольшом отдалении, смотрит на меня, кивает головой, будто соглашается с моими словами и благодарно улыбается…

Но это только первая серия этого предутреннего сна. Во второй – мы с Андреем Алексеевичем на каком-то рынке, он покупает какое-то странное хвойное деревце с обнажёнными и совсем без остатков чистыми корнями, скорее похожими на корни хрена или сельдерея, а не на древесные. И говорит: «Донеси его до дома и посади. Это приказ!» – «Хорошо, – отвечаю, – будет сделано, товарищ генерал!» Шуточно, как всегда в таких случаях. А сам думаю: зачем нам это странное дерево? Посажу-ка я его пока прямо здесь где-нибудь, а потом посмотрим…

И вот уже третья серия: мы тут же, в каком-то незнакомом мне месте, сидим всей семьёй за большим и шумным праздничным столом. Спрашиваю у Андрея Алексеевича: так как быть с его деревом, которое он вчера купил на рынке? Он смотрит на меня с удивлением: «Какое дерево? Ничего я не покупал…» И я в глубоком недоумении. Собираю какой-то мусор со стола перед собой в ладонь и думаю: «Сейчас пойду и спрошу у Ирины Васильевны, был ли я вчера с Андреем на базаре. Или это мне приснилось, или мы с Андреем были в то время в каком-то другом мире, потустороннем, что ли…»

И проснулся… с тем же тревожным недоумением и с какой-то вдруг настороженной тяжестью на сердце…

Мне очень и очень редко запоминаются сны, а этот прямо-таки врезался в память и оставил чувство какой-то неосознанной тревоги до сих пор. В таком вот разобранном состоянии я и отправился в дальнюю дорогу. Андрей к тому же заехал за нами не в обещанные 6. 20, а ровно на час позже. По проснувшейся уже Москве мы протиснулись кое-как в район ВДНХ и забрали оператора Юлю, промчались по МКАДу до выхода на Горьковское шоссе, постояли в пробке у Балашихи и, вырвавшись после неё на шоссейный простор, помчались в сторону Нижнего Новгорода. Но где-то сразу скоро стали ощущаться неполадки в машине: она периодически стала как-то странно подёргиваться на ходу. А потом как-то в один миг и на большой скорости неожиданно резко остановилась, и сразу запахло жжёным маслом. Машина сильно качнулась на заблокированных колёсах и чуть ли не выбросила нас из салона. Но всё обошлось. Мы ехали в крайнем правом ряду, и Андрею удалось без проблем скатить машину на обочину, переключившись на нейтралку. Открыли капот – откуда-то снизу потянул горячий масляный пар. Машина больше не заводилась – заклинило коробку-автомат. Наше путешествие закончилось. Случилось это на полдороге к городу Владимир, на Горьковском шоссе, прямо в городе Киржач.