Александр Зонин - Жизнь адмирала Нахимова

- В следующем году чтобы под ногами у нас была палуба, - тихо и будто просительно произносит Панфилов.

- Дай бог, дай бог, - Павел Степанович медленно идет к лошадям, в группе своих адъютантов.

И в последний раз видит Панфилов, как его старый командир и столь же старый друг перекидывает свое плотное большое тело через седло и по-моряцки растопыривает в стременах сапоги. Сутулая спина и белая фуражка убегают в облаке пыли, скрываются в Доковом овраге. Адмирал, завернув в город свою свиту, сам отправляется на Малахов курган.

В раздумье Панфилов подходит к группе моряков, гогочущих под траверсом.

- Опять, Кошка, подвигами удивляешь?

- Да нет же, ваше высокопревосходительство. Сказываю, как в последнюю бомбардировку одна вдова убивалась, що сын ее на Малаховом. Стала на вулице и вопит: "Ой, лышенько, ой, лышенько; и зачем тебя родила!" А я ей кажу: та чого ты, тетка, там же флотский Павел Степанович.

- Ну?

- Она враз и замолкла. Значит, поверила, що з Нахимовым-адмиралом сын ее целехонький буде.

Взрыв бомбы заглушает его слова. Один из слушателей с криком запрокидывает раненую голову.

- Марш в блиндаж лишние, - сердито говорит Панфилов.

Через батарею Жерве Павел Степанович пешком идет к Малаховой башне.

В нижнем каземате церковная служба, и бас попа, сопровождаемый недружным солдатским хором, возносит молитвы.

В жарком воздухе стоит запах ладана и пороха. Вытянувшиеся перед входом в каземат солдатские ряды с непокрытыми головами вызывают у адмирала раздражение.

"Ну, к чему людей утомлять в самый жаркий час. Им бы пляску, песни, рассказы, баню или, по частям, к морю искупаться, а тут тоску наводят".

- Вы зайдете, Павел Степанович? - спрашивает Керн.

- Я вас не держу, капитан, - с досадой отвечает адмирал и, прихрамывая, взбирается на стену бастиона,

На всем пространстве между Камчаткой и Малаховым причудливыми зигзагами поднялись гребни новых неприятельских траншей. В сотне саженей взлетают вверх комки земли и ложатся на обращенный к кургану фас.

- Двенадцатую батарею вчера открыли. Каждый день новая батарея, и всё против кургана, - говорит Керн. - Не угодно ли отслушать молебствие, Павел Степанович? Солдаты всегда рады вам.

- Я уже сказал, что не держу вас. Ступайте! Ступайте! Я приду-с.

Павел Степанович выставляется из амбразуры и смотрит в сторону Киленбалки. Несколько штуцерных пуль с разноголосым тонким шипением облетают вокруг его головы. Сухая земля сыплется струйками из мешков.

Керн быстрым жестом показывает комендору ближнего орудия на адмирала. Матрос становится за спиной Нахимова и звучно откашливается.

- Тебе что, друг? - оглядывается адмирал.

- Ваше высокопревосходительство, Павел Степанович, вы трошки отодвиньтесь. Стрелки у них меткие.

- Целят довольно хорошо-с, - спокойно соглашается Нахимов, - да не всякая пуля в лоб. Ты, друг, лучше ударь вон по тем работам. Больно уж они обнаглели. Сходи за командиром батареи.

- А вы сами наведите. У вас ловко, - просит загорелый, скуластый парень. У него широкие плечи, движения твердые и неторопливые, и в лице то спокойное упорство, которое всегда увеличивает силы Павла Степановича и помогает ему верить, что с такими бойцами невозможное возможно...

- Добро! Пойдем к пушке... Постой-ка, брат, мы с тобою в Синопе палили?

- Точно так, вы, Павел Степанович, мою пушку наводили.

Вместе с командиром батареи, лейтенантом Лесли, капитан 1-го ранга Керн облегченно крестится:

- Ну, слава богу, отошел от амбразуры. Только бы они до отъезда Павла Степановича не начали отвечать.

И в самом деле, скоро за выстрелом раздается глухой удар. Светлая бомба с шипением делает крутую дугу, падает позади пушки.

- Ишь, ловко зацепила, - кричит сигнальщик, - трех сразу подняла.

Павел Степанович спрашивает Лесли:

- Что же, за батареей неприятельской никто не наблюдает?!

Укоризненно пожав плечами, он выходит на открытое место и взбирается на банкет. В стороне французской батареи расходится пороховое облако. Адмирал подносит к глазам свою неизменную подзорную трубу. Он стоит спокойный, внимательный к движениям неприятеля. Вот на солнце мелькнула красная феска, блеснул ствол. Эге, да там зуавы, штуцерники! Значит, ночью вылазка может дать трофеи. Надо будет вызвать охотников, заодно пушки заклепают.

Керн и Лесли снова волнуются.

- Ведь под прицел встал. Как на параде, во весь рост. Я его силой стащу.

- Позорно нам будет, ежели ранят Павла Степановича. Глаза тогда не поднять.