Слава Курилов - Один в Океане

Дело кончилось тем, что разъяренный капитан приказал немедленно убрать помощника капитана с палубы и запереть его в каюте, что с удовольствием тут же выполнили два дюжих курсанта.

А мы все же смогли рассмотреть Стамбул — с обоих бортов судна.

На лайнере заметно возросло оживление, то ли потому, что внезапно пришло лето, то ли потому, что люди лучше узнали друг друга. В жилых палубах гул еще больше усилился — дни и ночи превратились в один бесконечный праздник.

Руководители рейса совсем отчаялись в своей попытке провести так хорошо задуманные и запланированные культурные мероприятия. Единственное, что еще оставалось руководству, — это молить Бога, чтобы туристы хотя бы не повываливались за борт. Теперь вся армия затейников дежурила днем и ночью на палубах, оттаскивая подвыпивших туристов подальше от борта. Но это было уже после события, вошедшего в историю круиза под названием «Пожарная тревога».

Случайно или нет, но так уж получилось: капитан нажал кнопку, и на лайнере прозвучал сигнал учебной пожарной тревоги.

Время было выбрано явно неудачное. Туристы уже успели проснуться и опохмелиться, причем очень хорошо опохмелиться, когда вдруг услышали резкие трели непонятного сигнала. Первая естественная реакция советских людей была обычной — не обращать никакого внимания и продолжать пить. Капитан правильно предвидел поведение своих пассажиров: по всем помещениям лайнера были спешно разосланы затейники с приказом вытряхивать всех из кают и посылать наверх со спасательными нагрудниками. Но затейники тоже были не дураки — они прекрасно знали, что их никто не станет слушать, и потому применили свой тактический прием: «забыли» сказать, что тревога всего-навсего учебная, и с криком «Пожар!» стали громко стучаться в двери каждой каюты.

Заторы начались уже в коридорах. Некоторые туристы «выходили» из кают на четвереньках и тут же попадали под ноги бегущей толпе. Создавались самые фантастические сплетения мужских и женских тел. Спасательные пояса запутывали людей еще больше. Уже по тому, как немыслимо они надеты, было ясно, что операция по распутыванию займет немало времени. Хорошо выпившие туристы страдали больше других — им оттаптывали руки и уши. Опасные ситуации возникали на крутых корабельных трапах. Иногда пьяные валились назад, навзничь, с самой верхней ступеньки и срезали целые гроздья девушек, а те, падая, визжали так, что ни о каких командах экипажа не могло быть и речи — и не услышать, и не понять. На верхних палубах собралась толпа спасающихся от огня. Они озирались по сторонам с выражением одновременно испуганным и вопросительным, по привычке не доверяя официальной информации. Среди них тут и там виднелись целые букеты помятых физиономий с помутившимся взором, всклокоченными волосами и безмятежной улыбкой на устах, видимо, унесенных толпой прямо от застолья. Время от времени кто-то из них пробовал затянуть песню, другие подтягивали нестройным хором, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. На толпу они действовали успокоительно. Кое-где появились санитары с носилками — подбирать раненых. Кто-то успел размотать пожарные шланги по палубам и пустить воду. Шланги наполнились водой и стали метаться из стороны в сторону, сбивая бедных туристов с ног. Какие-то пьяные шутники захватили один шланг и с восторгом поливали мощной струей воды всех без разбора. Мне стало казаться, что я попал на палубу гибнущего «Титаника». Капитан, должно быть, уже пожалел, что растревожил этот безобидный муравейник. Он тут же дал команду «отбой», но ее никто не услышал. Потребовалось еще несколько часов, чтобы успокоить туристов и вернуть их обратно в каюты. Я хорошо понимал, что поступаю не по-христиански, но не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать еще одно представление — попытку тех, кто только что с таким трудом выбрался наверх, сойти вниз по крутым трапам. Благодаря спасательным поясам, им все же удалось избежать ушибов и переломов.

Три дня на всех палубах и в каютах стоял нескончаемый хохот — вспоминали пожарную тревогу. Это событие послужило началом нового времяисчисления на лайнере, где ночи и дни перепутались в сознании счастливых туристов. Отныне все местные происшествия делились на два периода: до пожарной тревоги и после.

У острова Лусон капитан неожиданно изменил курс, и мы подошли к берегу так близко, что увидели пальмы на расстоянии каких-нибудь пяти-шести миль. К борту невозможно было протиснуться, казалось, все туристы и обслуживающий персонал высыпали наверх, чтобы увидеть берега чужой земли. Это был почти необитаемый восточный берег острова Лусон, где-то между семнадцатью и восемнадцатью градусами северной широты.