Всеволод Кукушкин - Лидер. Сергей Павлович Павлов

Лидер, конечно, должен обладать харизмой, но она складывается из суммы талантов. У Павлова, помимо организаторских способностей, был талант сохранять искренность в отношениях с любыми людьми. Разумеется, у него и возможности были иные, но он умел ими пользоваться во благо общего дела. Сначала с семьей Ади Дасслера, основателя знаменитого “ADIDAS”, у него были чисто деловые отношения – нам требовалось оборудование высокого качества, которое выпускала фирма, а затем уже завязалась настоящая дружба. Павлов подружился с президентом НОК Лихтенштейна, членом МОК бароном Эдуардом Фальц-Файном, президентом НОК Германии Вилли Дауме, немецким предпринимателем Бертольдом Байтцем, возглавлявшим фирму «Крупп», послом Испании в СССР Хуаном-Антонио Самаранчем, ставшим затем президентом МОК. Причем эти добрые человеческие отношения продолжались и после его ухода из спорта и отправки на пенсию.

«Я могу сказать, что при Павлове была диктатура в спорте, – рассуждал Борис Михайлов. – То, что говорил руководитель Спорткомитета, спускалось вниз. То же самое в команде: слово тренера – закон. И руководитель Спорткомитета поддерживал такую дисциплину… С анархией ничего не добьешься. А разумная диктатура помогает достичь высоких целей. Без дисциплины ничего не будет, какие бы мастера ни были в команде. Сегодня, если нет дисциплины, то нет и выполнения задач, решение которых возложено на каждого игрока. Просто так мы ничего не добьемся».

Что такое демократия, Борис Михайлов увидел в 1972 году, когда приехал на знаменитую Суперсерию. Тогда в моде были демонстрации против Советского Союза в связи с пражскими событиями, после которых прошло уже четыре года. Возле гостиницы в Монреале ходили демонстранты в полосатых пижамах, они прошли и на стадион, кто-то купил им билеты. Галдели они громко и справа и слева, но полицейские были спокойны, поскольку никто из демонстрантов в подтрибунный коридор не совался. Они знали, что там полицейские могут отчехвостить так, что как маму зовут, забудешь. Вот там сразу стало ясно, что демократия – это строжайший порядок. Вот здесь – галди, делай что хочешь, а вот здесь – ни-ни. И все становится на свои места.

Павлов понимал спортсменов, всячески старался им помогать. А чем тогда можно было помочь? Те же премиальные устанавливал Минфин по своему усмотрению. А «усмотрение» у него было своеобразным. Так, во время турне по Канаде и США нашей хоккейной сборной против клубов НХЛ можно было каждого, в случае успеха в матче, премировать 200 долларов США, но в сумме – не больше 800 долларов?! Играть-то ездили на шесть матчей. Выигрывали серию обычно 4:2. Больше не требовалось. А вот почему максимум был в 800 долларов? Очень просто – никто из советских граждан не имел права получать больше… посла. А у того зарплата была 900 долларов.

«Спортсмены Сергея Павловича очень любили, причем искренне, – вспоминала Елена Вайцеховская. – Я с ним впервые лично столкнулась на Олимпиаде-76 в Монреале. Часа за четыре до начала парада мы оказались на каком-то пространстве, и за первый час я дико стерла ноги. Стала спрашивать, нельзя ли с этого мероприятия уйти, а в ответ – ни в коем случае, это совершенно невозможно. Только по распоряжению Павлова. Я сняла свои новые форменные туфли и босиком подошла к Павлову, он был вместе с нами. Сказала ему, что даже просто стоять в них не могу. Реакция была молниеносной – быстро в Олимпийскую деревню, никакого парада. Он понимал вообще всех спортсменов и разбирался в ситуации молниеносно».

В то время все выдающиеся тренеры были ненормальными с общепринятой точки зрения. Ради результата они были готовы пожертвовать, чем угодно. Для них главным был результат. К счастью, и по сей день есть тренеры «той» закалки, для которых также важен результат, пусть и не любой ценой.

Особым патриотизмом отличалась сборная пловцов. Так, у них первых появилось свое знамя, как раз перед матчем с ГДР. Просил Павлова об этом Вайцеховский, чтобы на старт шли как в последний, решающий бой. Павлов поинтересовался: а если проиграете? «Тогда я застрелюсь». Павлов приехал в команду, сам вручил знамя. И ведь выиграли! По нынешним временам это выглядит для кого-то смешно. Но тогда это воспринималось органично, и все действительно чувствовали себя той самой командой, которая не может отступить, которая создана, чтобы выигрывать.

Какой была ситуация, когда к власти пришел Горбачев и ему не надо было, хотя бы для сохранения традиций, кивать на Андропова или Черненко? Почему стало разваливаться все, начиная с промышленности? Один из моих собеседников вспомнил шутку: утром собираюсь на работу, ищу штаны, не нахожу и спрашиваю жену: не видела ли она их? А в ответ: знаешь, они старые, я их выкинула. – А где новые? – А я их не купила… Вот такой у нас была горбачевская перестройка. Помощники у него были неглупые, но они были похожи на комсомольцев двадцатых годов – одержимы идеей разрушить все до основания. Вот только как строить, они не знали и не умели. Правда, были и такие, которые просто имели определенную цель разрушить, прежде всего моральные ценности. Эти входили в ближайшее окружение Горбачева, а потом и Ельцина. Так убивалось сначала чувство патриотизма, затем пересматривалась история, шел период всеобщего оглупления, который параллельно сопровождался периодом «большого хапка».