Всеволод Кукушкин: Биатлон

Чуть позевывая, еще толком не проснувшись, Леня Репнин вышел в зал из боковой комнатки, где ему удалось прикорнуть часок на жестком диване. «Кажется, вахта с четырех утра на флоте называется собачьей. И правильно…» — думал он, подтягивая галстук к расстегнутому вороту рубашки, чтобы приобрести официальный вид, подобающий таможенному инспектору.

По пути к своей стойке он глянул на барьер, туда, где у круглых столиков толпились улетающие, заполняя таможенные декларации. Его взгляд выделил группу парней в одинаковых синих куртках и серых брюках. «Спортсмены, — решил он. — Багажа много, но сумки не слишком большие…» Сразу определить вид спорта не удалось. «Ничего, скоро на оформление», — лениво подумал Леня.

В это время группа спортсменов двинулась к калитке в барьере, отделяющем общий зал от зоны таможенного контроля. Они, казалось, были рады, что затянувшееся прощание с родными, наверняка начавшееся еще накануне вечером, теперь заканчивалось. Лишь один парень, обняв провожающую, не спеша, шел к калитке. Леня с некоторым любопытством поглядывал в их сторону. Возле калитки они остановились, красавец атлет поставил на пол красно-синюю сумку, положил на нее длинный деревянный прямоугольный футляр, повернулся к девушке, крепко обнял ее и поцеловал в губы.

«Молодожены, что ли?» — подумал Репнин, смущенно отводя взгляд.

Наконец парень прошел калитку и стал выбирать, к какой стойке меньше очередь. Леня щелкнул тумблером, включая телеаппаратуру «просвечивания», и махнул рукой, приглашая к себе первого.

«Бутаков Виктор Васильевич», — прочел Репнин в первой строке таможенной декларации.

— Ставьте сумку сюда, — указал он Бутакову на площадку, открывшуюся под отодвинутой крышкой.

Чуть позевывая, еще толком не проснувшись, Леня Репнин вышел в зал из боковой комнатки, где ему удалось прикорнуть часок на жестком диване. «Кажется, вахта с четырех утра на флоте называется собачьей. И правильно…» — думал он, подтягивая галстук к расстегнутому вороту рубашки, чтобы приобрести официальный вид, подобающий таможенному инспектору.

По пути к своей стойке он глянул на барьер, туда, где у круглых столиков толпились улетающие, заполняя таможенные декларации. Его взгляд выделил группу парней в одинаковых синих куртках и серых брюках. «Спортсмены, — решил он. — Багажа много, но сумки не слишком большие…» Сразу определить вид спорта не удалось. «Ничего, скоро на оформление», — лениво подумал Леня.

В это время группа спортсменов двинулась к калитке в барьере, отделяющем общий зал от зоны таможенного контроля. Они, казалось, были рады, что затянувшееся прощание с родными, наверняка начавшееся еще накануне вечером, теперь заканчивалось. Лишь один парень, обняв провожающую, не спеша, шел к калитке. Леня с некоторым любопытством поглядывал в их сторону. Возле калитки они остановились, красавец атлет поставил на пол красно-синюю сумку, положил на нее длинный деревянный прямоугольный футляр, повернулся к девушке, крепко обнял ее и поцеловал в губы.

«Молодожены, что ли?» — подумал Репнин, смущенно отводя взгляд.

Наконец парень прошел калитку и стал выбирать, к какой стойке меньше очередь. Леня щелкнул тумблером, включая телеаппаратуру «просвечивания», и махнул рукой, приглашая к себе первого.

«Бутаков Виктор Васильевич», — прочел Репнин в первой строке таможенной декларации.

— Ставьте сумку сюда, — указал он Бутакову на площадку, открывшуюся под отодвинутой крышкой.

Взгляд таможенника скользил по строчкам декларации, и Леонид не сразу понял, что мешает ему оторваться от листка бумаги и глянуть на экран телевизора, где уже появились силуэты внутренностей сумки. Наконец он понял: в графе «Оружие и боеприпасы» не оказалось привычного «Нет». Там было написано: «Винтовка БИ–7–2», «Патроны 1500 шт.».

— То есть как это винтовка? — спросил Репнин.

— Как обычно, мелкашка, — ответил Бутаков, удивляясь, в свою очередь, вопросу ровесника, одетого в серый костюм таможенной формы.

Репнин нажал на кнопку, вызывая помощь.

Старший по смене подошел не торопясь, словно его и не вызывали, а он сам делал обход и вот дошел черед до восьмой стойки. Леонид молча ткнул пальцем в смутившие его слова в декларации, а Бутаков, не обращая внимания на задержку, повернулся в сторону зала и махал рукой девушке, стоявшей у барьера.