Леонид Леонидов - Рампа и жизнь

Не имея возможности пролезть в вагон, один из шкуринцев заорал:

– Всем выходить! Поверка будет!

Не знаю, откуда у меня взялись силы, но я обернулся и тоже во всю мочь закричал:

– К чортовой матери! Здесь все по ордерам генерала Деникина едут!.. Поняли?!

Сердце билось невероятно.

И вдруг слышу, папаха снизу растерянно отвечает:

– Если по таким ордерам, то нам здесь делать нечего.

И ушли.

Из Харькова в Ростов на Дону. Надо было заручиться театром для предстоящих гастролей.

Ростов, вообще большой коммерческий город, на этот раз совершенно напоминал собою столицу: здесь была Ставка, министерства, «недорезанные буржуи», остатки интеллигенции, – все это кипело, бурлило, носилось по улицам в каких-то необыкновенных, почти маскарадных костюмах, осаждало газетные киоски, толпилось перед витринами пропагандного отдела; обсуждало всякие слухи, сведения из сфер и атмосфер. А вокруг земных благ изобилие. В магазинах Чичкина, как ни в чем не бывало, любая снедь в любом количестве; в ресторанах настоящие бордосские вина, шампанское льется рекой.

Куда ни посмотришь – Пир во время чумы.

И оркестры, оркестры, и всюду одно и то же:

– «Сильва, ты меня не любишь? Сильва, ты меня погубишь!..»

На каждом шагу знакомые, то московские, то петербургские.

– Вы чего здесь?

– Везу Художественный Театр.

– Сюда? В Ростов?

– Сюда. В Ростов.

– Боже, какое счастье! Наш Театр будет с нами!

– Ваш Театр будет с вами.

– Какое счастье! Мало вас расцеловать. Какая радость! Как это украсит нашу сумасшедшую жизнь!

И снова в моих руках была чаша Радости.

Сунулся в главный асмоловский театр с целью снять его.

Сухой отказ.

– Нам самим нужен. Сборы – переполненные.

Что делать? Положение катастрофическое.

На Садовой улице был еще один театр, деревянный и невзрачный, но поместительный. Я кинулся туда. Увы! Реквизирован для сыпно-тифозных больных.

Решил обратиться к военным властям с просьбой снять реквизиции. Отправился в Таганрог, к генералу Лукомскому, и от имени артистов Художественного Театра изложил свою просьбу…

И… даже в такие страшные времена, обаяние Театра оказало свое влияние.

Реквизиция была снята.

Немедленно бросился к подрядчикам, чтобы произвести необходимый ремонт, так как помещение было невероятно запущено.

Сошлись, сторговались, ударили по рукам.

Бодрость, доброе самочувствие вернулись ко мне, и я обдумывал план дальнейшего путешествия, дальнейшей авантюры.

Повинуясь какому-то слепому инстинкту, направился я в Екатеринодар. Тут было легче, и владелец театра актер Э. Берже сдал мне его на шесть недель.

Осень приближалась. Мои актеры отдохнули в Евпатории, подкормились, были спокойны и твердо верили в мою звезду и в то, что на всяком пути я их выручу и спасу.

В это время к труппе примкнула М. Н. Германова и мы могли включить в репертуар «У врат царства» Кнута Гамсуна и «Братьев Карамазовых».

Из Евпатории, благословившись, направились в Одессу.

Море, синее небо, веселая толпа, шумные кафэ, союзные войска, «все флаги в гости будут к нам». И действительно – французы, англичане, греки, итальянцы, разноязычная речь, иностранные деньги… Обилие газет и неискоренимая южная любовь к театру.

Театр был, что называется, столичный, отделанный с большой роскошью. Пресса серьезная и испытанная, и мы, в полном смысле слова, отдались своему любимому делу.

Репертуар увеличился и расширился: возобновили «Где тонко, там и рвется» Тургенева, «Осенние скрипки», но… тяжесть времен чувствовалась и тут, настроение в городе было беспокойное и это, в конце концов, сказалось и на сборах.

После спектаклей мы часто ходили в артистическое кабарэ с Морфесси, Вертинским, Утесовым, Кара-Дмитриевым и другими.

Кабарэ это называлось «Дом Артиста». Во главе стояли: Н. И. Собольщиков-Самарин, А. И. Сибиряков, Мих. Чернов, Вас. Вронский, П. Г. Баратов, Н. Я. Золотарев и мой многолетний приятель, ныне здравствующий и живущий в Париже, К. Г. Константинов.

В этом кабарэ между прочим чествовали генерала Слащева… вскоре после чествования перешедшего к красным.

Здесь я познакомился с комендантом города, неким Бордом. Он произвел на меня самое лучшее впечатление, и, когда после падения Одессы, он приехал в Екатеринодар, я оказал ему некоторые услуги и помог ему пробраться в Тифлис. За это, на память, он подарил мне маленький браунинг…

Из Одессы мы двинулись в Ростов на Дону, где мною уже заранее были подготовлены необходимые позиции.