Анатолий Райшев - Моё земное притяжение…

Днем, на охоте я добывал, кроме прочей дичи, и по несколько белок. В вагончике снимал с них шкурки, вывешивал на просушку. Как-то Игорь, бригадир, решил приготовить блюдо из тушек белок – ну, какое это оказалось объедение! Сроду не едали!

Всё! Теперь все тушки шли на деликатесы. Но я никогда и никому из бригады не показывал процесс снятия шкурки – у белки всегда было много блох! И если бы бригада увидела их, то точно забрезговала бы потреблять эти деликатесы.

Орт-Ягун – это название речки, у которой располагалось стойбище Сопочиных, а теперь мы – строители КС-2. Зимой на охоту я всегда ходил по её льду. Север Сургутского района отличен от юга района. Если на юге района мне было трудно найти какую-либо речку или озеро (кругом густой урман, к тому же, в те времена все карты были засекречены), то здесь озера располагались сплошняком. Вся территория была в болотах, озерах. Высокоствольных лесов практически не было. Это была уже лесотундра. Только вдоль речек был негустой, угнетенный хвойный лес, березняк, ивняк, и только здесь я добывал косачей, куропаток, белок, а петлями ловил зайцев.

В один из дней я довольно-таки далеко уперся вверх по Орт-Ягуну. И вдруг выхожу на место обитания большого семейства выдры. Весь лед речки был исполосован их тропами – они бегали от лунки к лунке, норы были и на кромке берега. Вокруг лунок на речке были рыбьи пояди, какашки, а запах стоял крутой – типичный запах испражнений животных, которые едят только рыбу. Запашок далеко не из приятных. Вдруг мой Лёвка начал яростно кого-то облаивать. Обхожу поворотик речки – Лёвка лает в очередную нору у берега. Причем, он подскакивает – отскакивает от норы. А оттуда с шипящим вяканьем вылетает-залетает морда выдры. Вот так они оба друг на друга лают, шипят, подскакивают-отскакивают. Выдра только нюшку своей мордочки и только на мгновение кажет из норы – она защищает свое семейство от каких-то неизвестных ей пришельцев, которые так агрессивно себя ведут на её территории. Я направляю стволы ружья в нору, но в кого и как стрелять, если выдра только на доли секунды резко высовывает часть своей мордашки? Я рассчитываю, думаю нажать на курок перед очередным и равновременным её появлением – так и делаю – нажимаю на курок, стреляю, но… но… её не видно! Не побоялся – оголил руку и засунул её в нору, точнее, в воду норы. Никого не нащупал. Расстроился. Значит, неправильно рассчитал её появление.

Дело было в конце октября. Решаю в ноябрьские праздники слетать на вертолете в Сургут, попросить там у моего дяди, Танишева Александра Николаевича, страстного охотника, капканы, потом расставить их здесь, на тропах и, конечно, у этой норы. Срубил палку, воткнул её в снег у норы – это будет меткой. За десяток дней все может измениться – заметет все снегом – потом ищи эту нору.

Пошел дальше вверх по Орт-Ягуну. Все эти дни здесь, на охоте, я ни разу никого не встречал. И вдруг, обходя очередной крутой поворот реки, выхожу на аборигенов в малицах, с двумя оленьими упряжками! Здесь они протаскивали невод подо льдом – ловили рыбу. Такая неожиданность! Подошел. Это оказался Сопочин Иван Семенович со своими сыновьями – хозяин того самого стойбища, с которого мы, строители КС-2, его согнали в августе этого года. И, конечно, у них было крайне негативное отношение ко всем нам.

Познакомились. На казымском диалекте хантыйского языка, которым я владел тогда на бытовом уровне, рассказал, кто я и откуда родом, что охочусь, и здесь, недалеко, стрелял в выдру. Для них это стало очень интересным и положительным явлением – когда один из «оккупантов», по своему роду – охотник, что-то там вякает на их языке, да еще на не очень понятном для них диалекте.

Помог им протащить подо льдом невод, участвуя с ними во всех продуманных, мудрых технологиях этого процесса.

Речка Орт-Ягун – небольшая, шириной всего метров десять-двенадцать, и такого места, где Сопочины ежегодно зимой протаскивали невод, на этой речке больше я не видел, хотя прошел по ней десятки километров. Это был некий затон метров в сто длиной и метров пятнадцать-двадцать шириной. Оттуда, с дальнего конца этого затона, бил большой родник живой воды, куда рыба и подымалась на зимовку.

Мы вытащили неводом много рыбы – крупного окуня, язя, чебака. Рыбу разворошили по снегу и, когда она подмерзла, сложили в мешки, положили на две оленьи упряжки, закрепили на нартах мои лыжи и тронулись в путь.