Эрнест Кольман - Мы не должны были так жить!

И вот что ещё: западные страны уже давно применяют запрет на импорт различных товаров, которые объявляются стратегически важными. Этот запрет не ведет к удушению господствующей у них парламентской демократии, плюрализма, к ограничению, гражданских прав и прав человека.

Почему запрет на экспорт зерна, другими словами, включение зерна и других видов продовольствия в список стратегически важных товаров (чем они в действительности и являются!), не превращает США и Канаду в тоталитарные режимы? Не стимулировал бы, наоборот, такой временный запрет, советских руководителей к либерализации общества? Непременно, ведь им не осталось бы ничего другого.

Поэтому здесь не идёт речь об абсолютном бойкоте торговых отношений Запада с Востоком, а только об условном бойкоте: Условием стало бы строгое соблюдение прав человека, и я хотел бы еще добавить: условием стало бы двустороннее сокращение вооружений. По моему мнению, несправедливо приписывать Буковскому идею безусловного бойкота; он, как я думаю, не является, как и я, врагом СССР, он стремится не к уничтожению Советского Союза, а к отмене господствующей там человеконенавистнической системы.

ЯНОУХ: Не противоречит ли сказанное тобою твоему марксистскому Я? Считаешь ли ты, что капиталистические страны действительно могут быть заинтересованы в том, чтобы Советский Союз превратился в демократическую, свободную систему? Подумай логично: если гражданские и человеческие права в социалистических странах будут значительно строже соблюдаться и реализовываться, тогда эта общественная модель станет гораздо более привлекательной (подумай только о гарантированной социальном обеспечении и безопасности, об обобществлении средств производства и т. д.). Если западные страны действительно могли бы заставить Советский Союз осуществить такие перемены, то таким образом они сами бы отпилили «тонкий и гнилой» сук, на котором они сидят.

КОЛЬМАН: Такие мысли я могу только приветствовать. Из них следует вывод, что как бы ни вели себя капиталистические страны, то есть будут ли они бойкотировать торговые отношения с Советским Союзом или, наоборот, развивать их, Советский Союз рано или поздно пойдёт по пути демократизации. Таким образом, превратившись в гуманное, социалистическое государство, он станет катализатором для ускорения перехода к социализму также и в капиталистических странах. Поэтому здесь идет речь об объективном историческом процессе, в котором субъективные намерения капиталистов хотя и не могут остаться без внимания, однако не будут решающим фактором.

ЯНОУХ: Поскольку ты защищаешь точку зрения, что Советский Союз способен к внутренней эволюции и к глубокой общественной трансформации, и я верю, что это твоя точка зрения, не имели бы такие изменения больше шансов в атмосфере постепенного «открывания» тиязакрытого советского общества (свидетелями которого мы являемся уже двадцать лет), в атмосфере постоянного роста культурных, научных, технологических и торговых отношений? Советские граждане сегодня знают всё больше и могут также всё больше (сегодня, к примеру, глушится только «Радио Свобода»; мог бы ты в 50-е годы представить себе существование Сахарова или выставку модернистского искусства?); это же всё должно повлиять на политику советского руководства. А импорт технологии, как и ее применение в советской среде, немыслимы без определенных изменений в самой советской системе: в сегодняшней советской системе, без децентрализации и демократизации, без постоянных контактов и постоянной конфронтации с внешним миром, такая технология очень быстро зачахнет. Я думаю, что в определенных кругах советского истеблишмента это начинают понимать. И сторонники бойкота не должны также забывать, что Запад нуждается в советском сырье и источниках энергии. Эта зависимость лишь увеличится в связи с политическими затруднениями, которые ядерная энергетика испытывает на Западе.

КОЛЬМАН: Я еще раз должен подчеркнуть со всей решительностью, что из факта, что сегодняшние преследования оппозиции в Советском Союзе стали несравненно мягче, чем во времена Сталина, ни в коем случае нельзя делать вывод, как будто их из года в год становится меньше. У меня, конечно, нет статистики по политзаключенным; но даже отрывочные факты, о которых я узнал за последние десять лет моего пребывания в Москве, однозначно говорят о том, что в количественном плане ситуация постоянно ухудшается. А в качественном плане еще больше: о режиме пребывания в лагерях и сумасшедших домах их жертвы уже достаточно писали. Я также не считаю, что в Чехословакии отмечается противоположная тенденция. В тоталитарных режимах переход к «открытому обществу» вовсе не простой и не однозначный процесс.