Александр Бурутин - Бурутин Константин Фёдорович. Из жизни семьи Бурутиных

Рис. 2.Место деревни Добрынино на дне Рыбинского водохранилища

Деревня Добрынина, возникшая на месте разросшегося хутора, по административному устройству входила в Степуринское сельское общество Георгиевской волости Пошехонского уезда Ростовской епархии. К моменту изменения названия деревни с Добрынина на Добрынино она входила в состав Степуринского сельского общества Георгиевской волости Рыбинского уезда Ярославской губернии. Именно отсюда растет генеалогическое древо рода Бурутиных, насчитывающее к началу XXI века (за почти три столетия) уже двенадцать поколений». А жизнь продолжается: не за горами следующее поколение – тринадцатое.

Пользуясь правом автора-составителя, хочу добавить. Мне нравится вариант происхождения фамилии Бурутин от прозвища его основателя. К примеру, задаешься вопросом, как Трофим Павлов стал Бурутиным. Других версий, кроме производного от его возможного прозвища, на ум не приходит. Таким прозвищем могло быть «Бурута» – по-старорусски «бурый» или задиристый. Почему нет? Среди ныне здравствующих известных мне Бурутиных таких немало! Может, им передались гены Трофима Павловича?

Все члены нашей семьи почти до конца XIX жили оседло в вышеупомянутой деревне и являлись крепостными крестьянами не самых богатых помещиков-дворян, постоянно проживавших в Петербурге. Известно, что в какой-то период деревня Добрынино и все проживавшие в ней крестьяне принадлежали, как церковные крепостные, православному мужскому монастырю Юга (Югская Дорофеевская пустынь). Позднее они перешли в собственность семьи помещиков Вяземских. Последним из этих помещиков-собственников был князь Владимир Васильевич Вяземский, штабс-ротмистр Русской Императорской армии (штабс-ротмистр в кавалерии соответствовал чину штабс-капитана в пехоте, авт.).

ИЗ ИСТОРИИ:

Для одной из самых известных в России династий князей Вяземских ярославские земли не были основными. По родовым записям, Вяземские ведут свою историю от так называемых «Смоленских Рюриковичей». А в Московское государство они попали в конце XV века в результате присоединения Вязьмы. Однако социальный статус Вяземских никогда не был высоким. Шанс улучшить свое положение они получили во время опричнины, когда князь Афанасий Иванович Долгий стал оружничим Ивана Грозного и одним из наиболее известных опричников. Возможность эта не была реализована, и в последующие столетия Вяземские сохраняли статус «второстепенных» служилых князей. Князья Вяземские были наделены поместьями в Ярославском и других уездах после выезда на службу в Москву в качестве возмещения за прежние владения в Вязьме и землях, оставшихся по итогам войн конца XV – начала XVI веков за Литвой. Поместья в Ярославском, Романовском, Костромском уездах они сохраняли многие десятилетия и успели породниться с «коренными» местными вотчинниками князьями Жировыми-Засекиными. Единственная небольшая вотчина в Ярославском уезде была дарована князю Микифору Федоровичу Вяземскому Саввой Култашевым в приданое «за своячницею».

Нет ничего удивительного в том, что «наш князь» был офицером. Обычаю дворян было свойственно признание приоритета военной службы над гражданской: от 80 до 90 процентов «древних» дворян начинали свою карьеру в армии. В этой среде потомственных дворян военная служба всегда оставалась основным источником получения классного чина.

Князья и дворяне Вяземские в целом оставили большой след в истории страны: среди них были опричники и воеводы, стольники и губернаторы, чиновники и литераторы. Был один декабрист, участник восстания на Сенатской площади Санкт-Петербурга в 1825 году.

К сожалению, о «нашем князе» Владимире Васильевиче известно крайне мало. В Рыбинске есть улица Вяземского, но не того, кто нас интересует, а Ореста Петровича, известного гидростроителя, чьими стараниями были построены Рыбинская и Угличская ГЭС. Похоже, «наш» принадлежал к одной из тех ветвей рода Вяземских, которая к княжескому титулу не добавила ни богатства, ни связей при дворе, ни сколько-нибудь видного положения. Известно, что он был офицером кавалерии (видимо, стал им без особых хлопот), постоянно проживал в Санкт-Петербурге на Галерной улице в доме 20 («Дом Уткина), в квартире 22. На Ярославщину он приезжал крайне редко, даже усадьбы после себя не оставил. От крестьян прятался, судился с ними через нанятых адвокатов и доверенных губернских секретарей.