Иван Демьян - Погнали! Откровенное и захватывающее путешествие по дорогам молодости

Вернулся он к этой истории гораздо позднее, когда я уже закончил несколько классов. С тех пор слышал о страшном происшествии много раз.

– У себя в голове до сих пор слышу хруст маленьких костей, – рассказывал отец. – А первое время, особенно по ночам, рев самосвала и треск – тр-р-р… хр-р-р-р… хр-р-руп – мучили и пытали меня. Если б не поддержка твоей мамы, сошел бы с ума. Когда все произошло, мы с Сашкой рванули за самосвал, но никого не увидели. Сашка три раза оббежал махину и не осмеливался заглянуть под колеса, я тоже не мог заставить себя наклониться… Это страшно, Ваня, страшно! Мы, два безалаберных отца, взглянули друг другу в глаза и осознали: мальчик мертв.

Сашка пал на колени и просто заорал, точно его режут. Такого рева от мужика я в жизни не слышал. А потом… перешел на смех идиота. Слезы, сопли, слюни напрочь затопили его посиневшее лицо, но страдалец упорно доводил себя смехом. Меня же задушила всесторонняя, мертвая тишина. Я растерялся, даже не сообразил подхватить тебя на руки. Но ты никуда не убегал и не плакал. Просто присел на вкопанную шину около дороги и легко улыбался, посматривая на всю эту адскую картину. Я даже заволновался: вдруг ты тронулся – шок там или еще чего. Уже потом педиатр объяснил: у тебя просто очень устойчивая психика.

Водитель самосвала вышел из кабины и рухнул в обморок, увидев у колеса детский ботинок.

Я один остался в здравом рассудке и, если спросить, что для меня самое страшное, отвечу однозначно – беспомощность. Дальнейшее я помню плохо, все в тумане. Помню много людей, милицию, скорую; помню парикмахершу, которая увела тебя за собой и пообещала, что сама доставит матери. Главное, мой ребенок находился в безопасности. Все, что мне нужно было знать и тогда, и сейчас: в безопасности ли моя семья. Один-единственный чудовищный случай научил меня тому, что я не усвоил за всю якобы мудрую жизнь.

А знаешь, сынок, что ты спросил, впервые услышав эту историю? Я тогда еще подумал: кажется, Бог наградил моего Ваню светлой душой и особенным восприятием. Ты спросил: «Папа, а что, если Юрочка – самый настоящий ангел-хранитель? Вдруг он был настолько добрым, что полетел к Богу попросить жизнь для меня?» Я ответил: возможно, и так. Возможно, так и есть, сынок.

Напротив моего дома проживал жадина Артур Арутюнов. Маленький мальчик, который имел все и ни с кем не делился. Мы вместе учились во втором классе. Ребята прозвали скупого, упитанного богатея Артура Пузырем. На самом деле богатства как такового в его семье не было. Отец работал простым молочником, но он удивительным образом походил на Сталина – носил усы и серьезное лицо. Схожесть с вождем позволяла Василию Арутюнову заводить дружбу с людьми успешными и состоятельными.

Меня с Артуром разделяли дорога и финансовое благополучие. Пузырь ездил на крутом велосипеде «Школьник», а Ванька Демьян ходил пешком. Как-то я спросил:

– Дашь прокатиться?

Артур поменялся в лице:

– Не дам. Купи свой, чего попрошайничаешь?

И на что я надеялся? Скорее небеса рухнули бы, а земля треснула, нежели сын молочника позволил прикоснуться к своим вещам безвозмездно.

Каждый раз, когда Пузырь выруливал во двор, соседские окна запотевали от зависти неискушенной ребятни. Только представьте себе: великолепнейший двухколесник изумрудного цвета с шипованной алой резиной и высокой рамой, оснащенный звонком, ножным тормозом и двумя фарами. В 1976 году именно так детям виделось счастье. О да! Я со всей страстью желал заполучить велосипед Артура Арутюнова. По моему справедливому видению, он попал к соседу по ошибке. Пузырь – жирный бегемот, а бегемоты не умеют правильно обращаться с велосипедами. Стоит сказать, что обращаться хоть с какой-то техникой не умел и я. Но не беда. Уж если мечта умеет управлять мной, то и я научусь управлять мечтой!

На летние каникулы в нашу школу привозили студентов из ГДР: немецкие подростки изучали молдавскую культуру и жили прямо в школе, в переустроенных классах. Однажды один русскоязычный паренек с кудрявыми, зачесанными в красный гребень волосами угостил меня диковинной продолговатой пластинкой в серебряной бумаге. Это была жвачка Wrigley’s. Ее мятный, освежающий вкус оказался несравним с жевательными конфетами, которые я пробовал. Я выпросил еще несколько штук. Во дворе как раз собралась свора одноклассников, в том числе и Пузырь. Я по-товарищески поделил одну пластинку на пять частей, так что каждому досталось по горошине. Пузырь принял жвачку без зазрения совести. Тогда-то у меня и зародился зловещий план.