Комил Алламжонов - Алламжонов виноват

Через год я отлично ориентировался в информационной повестке МЧС. У меня всегда были новые идеи, которые нравились Парпиеву, а самое главное, я умел их воплощать. Я не терпел, когда кто-то вмешивался, и с заместителями министра говорил на равных. Через год я уже считал себя специалистом, которого наняли, чтобы делать работу, которую он знает. Но окружение руководства почему-то всегда вмешивалось именно в мою деятельность, при этом я никогда не вмешивался в чужую. Это возмущало. Это все равно, что пригласить повара приготовить плов, а потом говорить ему под руку, что мало риса положил, много масла налил, то есть вмешиваться в процесс. Дождись, пока блюдо будет готово, потом критикуй, если не получилось. Но всем хотелось участвовать именно в процессе. Этого я и не терпел, поэтому все считали Комила Алламжонова слишком дерзким и неуправляемым. Ладно, если бы я был тупым и капризным, но я ведь делал свою работу, и отлично! Но все искали причину такого моего слишком «наглого» поведения.

Всем им было непонятно, почему Парпиев, с которым даже в правительстве разговаривали осмотрительно, кто никогда никого к себе не подпускал в приятели, очень замкнутый и не сильно дружелюбный, носится со мной, с почти ребенком. Взял меня в МЧС, затем в Таможенный комитет, затем в Налоговую службу. Почему доверяет? Явно же родственники. Так родился слух, что я – племянник генерала, поэтому он и двигает меня по карьерной лестнице. Доказательства были «железными»: Парпиев из Андижана, его папа из Маргилана, мой дедушка из Ферганы, ну сразу же понятно, что он мне дядя. В Ферганской долине все друг другу родственники.

А все было просто. Генерал был действительно очень жестким человеком, не любившим ни вранья, ни фальши, с трудом прощавший ошибки. У меня права на ошибку не было вообще. Он не признавал за мной ни личной жизни, ни свободного времени; он сам работал как вол, и считал, что и другие так же должны. И я работал. Я не мог его подвести, не мог сказать «не смогу, не сумею, мне не под силу» или, что устал, хочу домой, к маме. Я слушал его приказы и выполнял, не саботировал и не отлынивал. Из-за моей работоспособности, и из-за того, что мне всегда удавалось выдавать результат, который ему нравился, он и тянул меня за собой, из ведомства в ведомство. Ботыр Рахматович умеет ценить профессионалов. О том, что я его «племянник» он узнал гораздо позже, из публикации «Узметронома»8.

Многие люди не понимают, что доверие зарабатывается трудом, а лояльность – хорошим и справедливым отношением. Им даже в голову такое не может прийти, они могут оправдать доверие только родственной связью.

После ухода Парпиева из МЧС я там тоже проработал недолго. Но, думаю, именно я поднял информационную повестку ведомства на другой, более качественный уровень.

Тогда про МЧС никто и ничего не знал, люди не подозревали, что спасатели вообще существуют, потому что их не было в информационном пространстве.

Зато начальник управления, полковник Иргаш Икрамов, был чистюлей. Когда он заезжал в управление, двор должен был быть полит, а в его кабинете должно было пахнуть иссырыком. Поэтому в ведомстве каждый день подметали и поливали двор, спасательные машины были начищены до блеска, техника была новой и неиспользованной.

Первое время, чтобы раскрутить контент, мы делали постановочные съемки по мотивам прошедших событий, восстанавливали «как было». По-настоящему, как в кинопавильоне, мазали водителей кетчупом, имитируя кровь, реконструировали «потопы и пожары» как это делалось на учениях. И выдавали героический контент в эфир, чтобы люди видели, как работает МЧС. А потом уже стали ездить на события с камерой и монтировать живые кадры.

Когда передача раскрутилась, и начались реальные звонки в Службу спасения по короткому номеру 050, спасатели не успевали реагировать. Они спасали всех, от кошек в колодцах до людей, застрявших в лифте.

Помню, как однажды в «Жемчуге»9 на девятом этаже один мужчина решил свести счеты с жизнью, пытаясь спрыгнуть с балкона. Собрались все службы, спасатели едва его уговорили не прыгать. Уговаривали четыре часа, с ним говорили ласково и нежно. Убеждали, что жизнь дается один раз, что все будет хорошо, прямо как в американском фильме. Когда мужик спустился, ему дали поджопник, обматерили и отправили в психушку, как суицидника. Четыре часа отобрал из жизни!