Комил Алламжонов - Алламжонов виноват

Очень часто спасателей вызывали на место аварий вытаскивать людей, застрявших в автомобилях. И мы стали показывать такие случаи, не забывая указать на недостатки в действиях сотрудников ГУБДД. Министром МЧС тогда стал Бахтиер Субанов, который до этого работал заместителем министра МВД и до МЧС курировал сферу ГАИ. Поэтому все это выглядело как месть бывшим сослуживцам.

Начальником пресс-службы Субанов назначил своего человека, который запретил мне показывать смерти в нашей передаче и критиковать МВД.

Я говорил «хоп» и продолжал, пускал в эфир то, что считал нужным. И этим самым сильно задел министра МВД Закира Алматова. Как мне тогда говорили, МВД даже от Аппарата Президента получило «по башке» из-за моих сюжетов. В ГУВД Ташкента поступила команда закрыть рот Алламжонову. Мне сказали, что в ГУВД планировали подкинуть мне в карман анаши и закрыть – в то время обычная практика, применяемая к несговорчивым.

Прихожу как-то утром на работу, кругом милиция, ищут Алламжонова. Я опять оказался в эпицентре скандала. Меня тогда спас полковник Икрамов, заступился, сказал, что не стоит мне ломать жизнь. После этого в течение месяца я жил в страхе, не выходил из дома, а моего водителя каждый день гаишники останавливали на улице и придирались по мелочам.

Первую мою зарплату в МЧС мы пропили вместе с моими старшими коллегами. Это называлось «обмыть». И я, с таким нетерпением ждавший денег, чтобы отнести их домой и показать маме, пошел поить моих собутыльников. В кафе под «Шарком»10 они заказали стол, на который и ушла вся моя первая зарплата. Остались копейки, их я и принес домой.

Вторая зарплата тоже ушла в этом же направлении. Ну что я мог сказать этим двум взрослым и бравым военным? Ничего.

В третий раз пришлось схитрить, договорился с кассиршей, чтобы зарплату она отдала мне позже всех. Взял ее и быстро убежал домой, пока мои замечательные начальники и друзья меня не нашли.

2005-2006 гг.

Первым замом Парпиева, когда он занимал пост Председателя Государственного налогового комитета, был Гадоев Эркин Файзиевич. У Ислама Абдуганиевича была политика «разделяй и властвуй». Заместители министров всегда стояли в негласной оппозиции к руководителям. Возможно, это давало Каримову больше информации о происходящем, но убивало командную работу и только способствовало интригам. В иерархии структуры каждый был чьим-то человеком: люди Парпиева, люди Гадоева, люди Азимова. Чтобы руководить в таких условиях, надо было вырабатывать свою тактику. Когда Парпиев пришел в Налоговый комитет, он всем предложил написать заявления об уходе. Сказал, что соберет новую команду. Все написали. А затем Ботыр Рахматович просто сидел и фиксировал звонки, кто за кого просит, и составил полную таблицу расстановки сил. Круто же!

Меня всегда удивляло, что все поручения Парпиева его заместитель зарубал с порога. Я был «человеком Парпиева». В это время я уже работал в пресс-службе ГНК.

– Вот зачем ты заходишь? Вот зачем это нужно? – эти риторические вопросы Гадоев проговаривал каждый раз, когда я заходил к нему, даже если по срочному поводу. Ну и не помогал, конечно.

Мы запланировали книгу-альбом в честь шестнадцатилетия независимости республики. Нужно было отразить все изменения и достижения, которые произошли в ведомстве и налоговой сфере. Была создана рабочая группа, в которой я был главным ответственным, только без полномочий. Это когда ты бегаешь, собираешь информацию, пытаешься заставить людей поднять данные по статистике, а тебя все посылают, игнорируют, а если и дают информацию, то она никуда не годится.

Я захожу к Парпиеву. Книга была практически готова, не хватало некоторых сведений.

– Сделайте эту книгу быстро, через несколько дней хочу показать ее Президенту, – сказал он. Затем набрал Гадоева, сказал ему, чтобы помог мне, и тот в телефон ответил «хоп».

На заседании очередной коллегии ГНК.

Захожу к Гадоеву.

– Что ты придумываешь? Какая книга за четыре дня? Кто пишет книгу за четыре дня?

– Эркин Файзиевич, – говорю я, – она почти готова, мне нужно только…

Что мне нужно, Гадоев слушать не стал, а в своей обычной манере стал ворчать и учить жизни. Информацию тоже не дал.

Вот положение – оказаться между двух огней. Потом руководство между собой разберется, а крайним останусь я. То, что я буду виноват, у меня даже сомнений не было – любого можно сломать и подставить. Что тогда говорить о такой мелочи, как я? Мне реально было страшно, я чувствовал себя рыбкой, зажатой между двумя китами, которые меня даже не слышат. А у Парпиева была одна особенность – никогда ничего не забывать и контролировать каждый час, делается что-то или нет. Я говорю, что делаю, но ничего не делается.