Комил Алламжонов - Алламжонов виноват

Выхода не было. Я зашел к руководству.

– Ботыр Рахматович, я не смогу сдать книгу в срок. Эркин Файзиевич меня отругал и выгнал из кабинета. Говорит, ненужное занятие. Что мне делать?

Было видно, что генерал сильно разозлился. Но промолчал, коротко бросил: «Иди…»

В понедельник собрание. Я и так ненавидел все эти понедельничные собрания, а в этот раз особенно. Еле проснулся, потому что не спал почти до утра, бегом добежал до работы, переоделся в форму; собрания начинались минута в минуту, опаздывать было нельзя.

Сижу вялый, синий, опухший, краем уха слушаю, о чем говорит председатель комитета. И замечаю, что каждый раз он обращается к своему заместителю. Озвучивает идею, а потом спрашивает мнения Гадоева. А Гадоев деликатно, красиво ее рубит.

И тут Парпиев внезапно бьет по столу кулаком так, что все чайники разлетелись, а мы все резко проснулись.

– Эркин Файзиевич, вы думаете, что я дурак? Вы на все мои поручения говорите «нет». Все мои идеи рубите, все мои реформы тормозите!

Он встал, стул полетел в сторону. Карандаш, который он держал в руках, сломался, и он швырнул его на пол. В зале повисла гробовая тишина, все испугались.

– Вот, Алламжонов! – он поискал меня глазами. Я вжался в стул и срочно захотел в туалет. – Я ему сказал сделать книгу, а вы его выгнали. Почему вы ему сказали, что ее не нужно делать?

– Я не говорил, не говорил… – попытался оправдаться Гадоев. Было видно, что он сильно испугался.

Парпиев снял свои очки, швырнул на стол и вышел из зала, хлопнув дверью так, что трещина пошла по стене.

А я остался внутри и попытался врасти в стул. Гадоев обвел всех взглядом, тихо сказал, что собрание окончено. Все молча разошлись.

Потом он подошел ко мне.

– Можно тебя на секундочку? Где твой кабинет?

Мы зашли в мой кабинет, он своими вопросами стал загонять меня в угол:

– Что я тебе плохого сделал? Ты зачем меня так подставил?

Я попытался спасти свою шкуру, придумывая на ходу:

– Эркин Файзиевич, Ботыр Рахматович спросил, я ответил… Я сказал, что вы переживаете, что книга за четыре дня не получится хорошей, он вот так сказал… я вот так ответил. Он просто неправильно меня понял…

Конечно, он мне не поверил.

То, что я его крупно подставил, стало понятно через несколько минут. Всем пришло сообщение зайти в свои кабинеты, и чтобы никто не выходил. Мы сидели в здании до позднего вечера в своих кабинетах, а председатель уехал. Потом уже я понял, это было сделано для того, чтобы не было никакой утечки информации. Чтобы Гадоев не успел подтянуть своих людей, танки и артиллерию.

На следующий день на собрание приехал премьер-министр Шавкат Миромонович Мирзиёев11 и Гадоева убрали с должности. Но он был первым заместителем много лет, и танки он все-таки подтянул. Его оставили заместителем председателя Комитета и ректором Налоговой академии12; он просто ушел из ГНК и перестал вмешиваться во внутренние дела.

Потом на его место пришел Мусаев Бехзод Анварович, в настоящее время вице-премьер. Либеральное крыло нашей политики. С ним было легко работать.

А потом пришел и мой черед оставить работу в ГНК и государственную службу в целом. Решение не было спонтанным или непродуманным, оно было просто единственно возможным для меня.

Во всех ведомствах, которые Ботыр Рахматович возглавлял, он сам прописывал порядок еженедельных собраний. Это были не стандартные посиделки со скучными отчетами, быстрее закончить и пойти по делам. Это каждый раз было испытание. Его помощники готовили для каждого отдела вопросы, которые очень серьезно могли поставить в тупик руководителей. Собиралась информация, которую Парпиев выдавал на собрании. Тот, кто выходил на трибуну отчитаться о проделанной работе, сильно рисковал. И все руководители отделов прибегали к хитрости, просили Дильшода Турахонова, чтобы их службу не включали в повестку дня. Возможно, это стоило денег, не знаю. Так что на трибуне чаще всего оказывался я и отдувался за всех. Жалеть меня генерал не собирался. А глава секретариата Дильшод Турахонов невзлюбил меня особенно сильно и каждый раз пытался меня подставить.

Мне это, в конце концов, надоело. Неужели в Налоговом комитете нет других вопросов, кроме моего? Я составил график отчетов, куда включил все отделы, даже канцелярию (исключением стал только сторож), и занес этот документ Парпиеву, сказав, что собрания в последнее время слишком однобоки. Пусть все по очереди дают отчет, каждый отдел должен уметь показать свою работу. Он согласился и подписал.