Комил Алламжонов - Алламжонов виноват

Самая большая «буря», в которую я попал, случилась после моего маленького сюжета в передаче «Давр Тонги» о концерте Севары Назархан в День влюбленных.

– Что за влюбленные? – визжал он. – Ты дурак? Какие влюбленные? Что ты мне суешь! – орал он так, что вся НТРК слышала. После этого я старался не попадаться ему на глаза лишний раз. Было обидно, никто и никогда не озвучивал мне редакционную политику, а требовали, как с опытного. Никто не посвящал меня в эти неписанные телевизионные законы, хотя, конечно, я старался делать свою работу идеально. Зато орали. Я вообще не люблю, когда меня ругают и оскорбляют. Но я не требую к себе особого отношения, я просто стараюсь сделать все правильно и вовремя, чтобы не получить по голове.

Монтажно-просмотровый кабинет студии «Давр», из которого меня выгонял Фуркат Закиров, и творческая группа программы «Давр тонги».

Я до сих пор все делаю так, как будто надо мной попрежнему висит Фуркат Закиров со своим перекошенным лицом и орет, что вышвырнет меня из редакции. И, наверное, поэтому все мои проекты получались идеальными по исполнению.

Сюжеты приходилось писать втайне от всех, и самое главное, втайне от директора. Выпрашивать камеру, монтировать по ночам… Но получались хорошие вещи, которые можно было показать по телевидению. Например, небольшой сюжет про службу спасения «Куткарув-050» даже Фуркат Закиров не смог обругать и поставил в сетку вещания.

Я сделал сюжет про МЧС3. Получилось неплохо, настолько, что решил пойти в офис МЧС и показать им отснятый ролик.

Наверное, это и называется попасть в нужное время в нужное место. Я шел по улице к зданию МЧС, а в это время в кабинете только что назначенного министра Ботыра Парпиева сидел начальник пресс-службы капитан Бегматов и выслушивал от генерала упреки в том, что информационная служба не работает. Не тянет, не создает новости, не мелькает по телевизору. Капитан Бегматов сидел грустный, вытирал платком затылок и не знал, что делать дальше. Министр был прав.

Он выходит из кабинета, а я захожу в здание МЧС и прошу пропустить меня в информационную службу. Как же капитан обрадовался мне!

– Слушай, это именно то, что нужно! – похвалил он, посмотрев передачу. Потом, критически меня оглядев, сказал: «Завтра нормально оденься, брюки, рубашка (я был в шортах), и зайдешь к министру».

Утром, за пятнадцать минут до начала рабочего дня, я уже стоял у дверей МЧС. Захожу в кабинет министра. Ботыр Рахматович сидит за столом, в форме, что-то читает, огромный, как скала. Поднял на меня глаза.

– Ассалом алейкум, – тихо сказал я, неуверенно шагнув к столу. Фуркат Закиров приучил меня, что на мое приветствие ответят необязательно. И тут случилось невероятное. Министр встал из-за стола, сделал шаг в сторону и протянул мне руку.

– Валейкум, яхшимисиз? – и жестом показал садиться.

Я забыл зачем пришел. Потому что в этот момент у меня случился шок. Целый министр встал, чтобы меня, неизвестного студента, поприветствовать. Наверное, в этот момент и появилась моя симпатия к этому человеку, и она живет во мне до сих пор вместе с благодарностью.

Ботыр Рахматович посмотрел материал, и он ему очень понравился.

– Молодец. А теперь берите ручку и листок бумаги. Записывайте. Вот тут галстук съехал, вот тут фуражку поправь, вот тут не так надо заходить, не отсюда, а отсюда…

Я сидел, писал, и мне становилось все тоскливее. Видео – это не репортаж в газету, его не отредактировать за пять минут. Чтобы исправить съехавший галстук, надо заново переснимать кусок. А в то время камеры в НТРК просто так никому не давали, было расписание, очередь, когда журналисты могли брать оборудование. Берешь, расписываешься, выезжаешь, снимаешь – есть свой порядок. Затем это все надо заново монтировать, рендерить.

– Записал? Срок – до завтра.

Я не знаю, как я это сделал, но я это сделал. Ночь не спал, приношу утром.

– Молодец. Вот этот кусок мы вчера забыли поправить, вот это добавь… Вечером покажешь.

Еще короче срок дал. Это был мой первый раз, когда я прыгнул выше головы и представил результат. Сделал все, как требовал Парпиев. Вечером показал.

– Ну все, отлично, – сказал министр. Можешь ставить.

– Ботыр Рахматович, – я чуть не расхохотался. – Я на телевидении никто, со мной даже редактор не разговаривает, не то что председатель правления НТРК. Я его даже не вижу. А только он может подписать сюжет на выход в эфир.