Александр ХАРЬКОВСКИЙ: ЧЕЛОВЕК, УВИДЕВШИЙ МИР

Сразу за церковью стояла большая изба Якова Васильевича Ерошенко. Отец его, хлебороб, пришел сюда с Украины. Нажил своим горбом и эту избу, и сад с огородом. Правда, пахотной земли не имел. Зато арендовал бахчи и держал небольшую лавку.

После смерти отца дети разделились. Яков взял к себе мать. Ему досталось хозяйство и изба. Сюда он и привел жену – русскую женщину из Старого Оскола – Евдокию. В 1887 году двадцатилетняя Евдокия родила Якову дочь Нилу, а год спустя и сына – Александра. 31 декабря 1889 г. (12 января 1890 г. по новому стилю) у Якова и Евдокии родился второй сын, и гости в избе радовались и Новому году, и новому человеку. "Наследник родился, помощник" – говорили они, поздравляя мать и отца.

Через несколько дней почти вся деревня собралась в церкви, Стоял солнечный морозный день, а в церкви от дыхания людей было тепло и даже душно. Священник крестил сына и нарек его Василием.

В четыре года Вася заболел корью. Болезнь протекала тяжело, и богомольные тетки решили помочь мальчику быстрее встать на ноги.

– В церкву отнеси сына, – посоветовали они Евдокии. – Милостив бог, и безгрешен ребенок.

Стояли крещенские морозы, Вася спал, тетки боялись его разбудить, поэтому не очень кутали. Бабка хватилась на улице, но было уже поздно – не возвращаться же домой.

Говорят, отец уехал в город, мать спала, а бабка с помощью двух богомольных теток попросту выкрала внука. Возможно, все это так и было. А, может, вспоминалось так уже после несчастья?

Батюшка долго отпирал остывшую церковь, ворчал, что пришли в неудобный час, вечером. Вася проснулся, заплакал, слезы сразу замерзли. Так, с закрытыми глазами, и внесли его в церковь, раздели. Тело ребенка горело, его сотрясала дрожь.

Поп пробормотал молитву: "Во имя отца и сына и святого духа", бросил пригоршню холодных капель в глаза Васи. Мальчик заплакал. Тетки наспех закутали малыша и потащили его домой. И хотя идти было недалеко – церковь-то рядом с домом – ребенок простудился, началось воспаление легких. (2)

И вот пришла ночь. Нет, еще не та, что окружит его на всю жизнь. Пока он мог видеть сквозь щелки опухших глаз. Мальчик метался в бреду. Приехавший из города доктор предсказал ему скорое выздоровление, но неизлечимую слепоту. Прошли недели. Болезнь, казалось, отступила, Вася медленно приходил в себя. В доме все говорили шепотом.

– Мама, почему темно? – спросил как-то мальчик.

– Ночь на улице, сынок. А лампа не горит – нет керосину.

Василек протянул руку, нащупал широкоскулое лицо матери, усы и бороду отца. Почувствовал на пальцах слезы. И вдруг услышал шум дня. Потянулся к окну над кроватью – оно было раскрыто. Ощутил на лице свет солнца. Солнца, которого он не видел.

Много лет спустя он говорил японским друзьям, что, ослепнув, сделался очень трудным ребенком: все дни сидел в темном углу, как пойманный волчонок, огрызался на каждое слово и плакал, плакал. Мать брала его за руку, выводила на улицу. Он на что-то натыкался, падал и снова забивался в свой угол.

Читая написанный много лет спустя рассказ Ерошенко о слепом мальчике (3), можно представить, как все это было. В родном доме он натыкался на порог, кочергу, табуретки. Шел на кухню погреться у печи, но огонь, похоже, только и ждал, чтобы ожечь ему руки, чайник брызгал в лицо кипятком, а вилка больно вонзалась в пальцы. И во дворе на каждом шагу его подстерегала опасность – то больно ударится о камни, то упадет в яму. Сначала Вася боялся всего – и огня, и камней, и собак, которые еще недавно лизали ему руки. Но ослепший мальчик пересилил самого себя и сделал свой первый, самый трудный шаг из тьмы.

Все началось с первых "незрячих" шагов по отцовской избе – он рассчитал расстояние от кровати до двери и оттуда до печи. Потом он научился ходить, уже не считая шаги, а чувствуя расстояние по усталости мышц. Так он дошел до 'калитки. Однажды мальчик обошел ночной сад и присел у порога, прислушиваясь к звукам ночи. Из ближнего леса доносились голоса птиц, из болота слышалось лягушечье кваканье. Грянул гром, и эхо его донеслось уже издалека. Мальчик помнит: там еще роща есть, а в ней пруд – он не раз ходил туда купаться. И вот калитка позади. Он идет по селу. Обостренным чутьем слепого чувствует, что впереди – церковь. Ну да, она здесь, рядом, он правильно запомнил. По эху определил: хаты справа, не так далеко, у ближнего леса. Стало холоднее, на траве роса. Значит, скоро утро. Он услышал – просыпаются птицы, и подставил лицо самому первому лучу утреннего солнца.