Александр ХАРЬКОВСКИЙ: ЧЕЛОВЕК, УВИДЕВШИЙ МИР

Ерошенко был врагом японских реакционеров. Люто ненавидел он и их ставленников, белогвардейцев. Об этом он сам писал в своих "Записках о высылке из Японии". Об этом же свидетельствуют товарищи, помогавшие ему на его пути в Советскую Россию. Встретив Ерошенко в Харбине, я обрадовался, что ему удалось добраться туда живым и невредимым.

Возвращение писателя на родину оказалось нелегким и непростым. Но я хочу подчеркнуть, что он никогда не отрывался от своей страны. Отправившись в Японию в 1914 г., он бежал от суровой действительности царской России, где ему была уготована судьба нищего слепого музыканта. Перешагивая через языковые барьеры, обучая детей в Таиланде, Бирме и Индии, читая лекции по русской литературе в университетах Китая и Японии, Ерошенко всюду был представителем своей страны.

Хочу для иллюстрации рассказать об эпизоде, который не вошел в данную книгу. В 1922 г. Ерошенко приехал в Москву. Восемь лет он не был на родине и теперь хотел остаться здесь навсегда. Но известный писатель и публицист С. М. Третьяков, незадолго до того возвратившийся из Китая, очень просил Ерошенко вернуться еще на год на преподавательскую работу в Пекинский университет – до тех пор, пока в Пекине не начнут читать лекции советские профессора Б. Васильев и А. Ивин. И Ерошенко вновь отправился в Китай.

Василий Яковлевич горячо любил свою Родину, новую Россию. Едва услышав о том, что произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, он сразу же из колониальной Бирмы стал пробираться домой. О своей революционной стране он рассказывал в Индии, Японии, Китае, за что и подвергался арестам и высылкам. В книге говорится о восторженном отношении Ерошенко к вождю революции В. И. Ленину, о вере Ерошенко во власть рабочих и крестьян. Люди, знавшие В. Я. Ерошенко лично, могут подтвердить: так оно и было.

Василию Яковлевичу досталась нелегкая доля: ему, слепому, приходилось к тому же бороться за наши идеалы вдали от родной земли. Но тем более достойны удивления и восхищения его политическая зоркость и упорство. Я бы сказал, что у него было зоркое сердце, которым он чувствовал правду. Мне хочется сравнить его с маленьким кораблем, бороздившим дальние моря под красным флагом.

Признаюсь: мне очень близок этот добрый, чем-то похожий на ребенка человек, известный путешественник и писатель. Его написанные по-японски сказки настолько проникнуты русским духом, что о них можно сказать: "…Здесь Русью пахнет". Понятно мне и его увлечение эсперанто. В эпоху революции многие увлекались этим языком, мечтая о том, что он поможет объединить разноязыких пролетариев всех стран. В числе эсперантистов были и большевик-дальневосточник Всеволод Сибирцев, и японский коммунист Акита Удзяку, и сам Лу Синь. А в том, что Ерошенко возлагал на язык эсперанто особые, подчас и несбыточные надежды, сказался максимализм слепого поэта. Автор книги поступает верно, когда, рассказывая о своем герое, не скрывает ни его увлечений, ни противоречий в характере Ерошенко: его несколько абстрактной веры в братство народов, наивный гуманизм – все, что слепой поэт преодолевал по мере своего идейного роста.

Документальная повесть Александра Харьковского – плод долгого труда и упорных изысканий. Он взялся за нелегкую задачу: рассказать о человеке, который сравнительно недавно стал известным у себя на родине. В 1977 г. Главная редакция восточной литературы выпустила "Избранное" В. Ерошенко. Однако и после этого ряд произведений (в их числе пьеса "Персиковое облако") остаются неизвестными русскому читателю. Я уже не говорю о жизненном пути слепого поэта – в СССР о нем долгое время знали лишь по небольшим журнальным публикациям.

Как же создавалась эта книга? Во-первых, автору удалось собрать многое из написанного Ерошенко на языках Запада и Востока – а это было весьма непросто, ведь слепой писатель публиковал свои произведения подчас в очень редких теперь журналах, печатавшихся либо выпуклым шрифтом, по Брайлю, либо обычным, плоским шрифтом. Во-вторых, эти тексты (что немаловажно) нужно было прочесть – большинство из них написаны либо по-японски, либо по-китайски, либо на эсперанто. В-третьих, необходимо было записать воспоминания друзей и современников слепого поэта, живущих в Англии, Франции, Германии, Японии, Бирме, Таиланде, Индии, Китае и у нас, в СССР – в Туркмении, на Чукотке. В-четвертых, все это следовало объединить определенной авторской концепцией. Немалую помощь оказали автору работы других исследователей творческого и жизненного пути В.Ерошенко (прежде всего Р.С.Белоусова), а также переводы, выполненные японоведами и китаеведами.