Полина Ребенина - Мой Тургенев

Варвара Петровна умела вымуштровать всех окружающих – дворню, крестьян, любовников, детей, нахлебников, но все они относились к ней с подобострастным уважением. Иван с детства был маменькиным фаворитом. В письмах она его так и называла «моим Вениамином», что в переводе означало «любимый сын». Однако это не мешало ей нещадно тиранить своего любимца, не меньше, чем остальных. Известно, что вплоть до материнской кончины, Иван был под сильным психологическим прессом с ее стороны. Как ни странно, но мать скрывала даже настоящий возраст сына, и Тургенев долго считал себя годом моложе. Только после смерти матери, в 1852 году, найдя книжечку с ее записями, он узнал, что родился 28 октября 1818 года – и сразу же стал на год старше: «Итак, мне исполнилось все тридцать четыре. Черт, черт, черт – так значит, я уже не молод, отнюдь, отнюдь – наконец-то!».

Оба сына Варвары Петровны, и Николай и Иван, были дружны между собой, но разница в их характерах была огромная. Ивана отличался необыкновенно добродушным, безобидным юмором, а Николай был насмешлив и не прочь при случае уколоть и даже серьезно подсмеяться. Иван искал, кому бы сделать добро, Николай не отказывался его сделать при случае и по просьбе. Речь Ивана была не совсем плавная, он пришепетывал и иногда точно подыскивал выражения, но всегда она была ласковая, какая-то сердечность сквозила в каждом ее слове, голос его был необыкновенно мягкий, симпатичный. Слышавший его раз, никогда его не забывал. Речь же Николая была необычайно цветиста и громка. Властная, своенравная, но прозорливая Варвара Петровна говорила сыновьям: «Не будет вам счастья, потому что оба вы у меня однолюбцы!»

Иван Тургенев во время обучения в Берлинском университете, 1838 год

В 1838 году Иван сдал в Петербургском университете экзамены на кандидатскую степень и на семейном совете было решено, что он продолжит свое обучение в Берлинском университете.

Перед самым отъездом в Петербург в Спасском случилась неприятная история. Иван и дворовый Порфирий возились во флигеле – хохотали и кидались друг в друга диванными подушками. Привлеченная шумом в комнату вошла мать, вошла, как раз в тот момент, когда подушка, пущенная Порфирием, летела прямо в лицо Ивана Сергеевича. Тотчас она отдала приказание – проучить холопа и высечь его на конюшне плетьми. Никакие заступничества, никакие просьбы и мольбы со стороны сына не помогли и не заставили ее сменить гнев на милость и отменить решение… Это был еще один тяжелый эпизод, который укрепил Ивана в его ненависти к крепостному праву, означавшую беспредельную власть одних при полном бесправии других.

В мае 1838 Тургенев отправляется в Германию. Одним из побудительных мотивов к этой поездке оказалась четко сформировавшаяся к этому времени ненависть к крепостному строю: «Надо было либо покориться и смиренно побрести общей колеей, по избитой дороге, – писал впоследствии Тургенев, – либо отвернуться разом, оттолкнуть от себя «всех и вся», даже рискуя потерять многое, что было дорого и близко моему сердцу. Я так и сделал… Я бросился вниз головою в «немецкое море», долженствовавшее очистить и возродить меня, и когда я наконец вынырнул из его волн – я все-таки очутился «западником», и остался им навсегда. Мне и в голову не может прийти осуждать тех из моих современников, которые другим, менее отрицательным путем достигли той свободы, к которой я стремился… Я только хочу заметить, что я другого пути перед собой не видел. Я не мог дышать одним воздухом, оставаться рядом с тем, что я возненавидел; для этого у меня, вероятно, недоставало надлежащей выдержки, твердости характера. Мне необходимо нужно было удалиться от моего врага затем, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него. В моих глазах враг этот имел определенный образ, носил известное имя: враг этот был – крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил все, против чего я решился бороться до конца, с чем я поклялся никогда не примиряться… Это была моя аннибаловская клятва; и не я один дал ее себе тогда».

15 мая 1838 года 19-летний Тургенев садится на пароход «Николай I», который следует из Кронштадта в Любек. Но по пути произошло страшное и непредвиденное, в ночь с 18 на 19 мая на пароходе случился грандиозный пожар, в результате которого погибла часть пассажиров, а корабль полностью сгорел. Никто не смог бы описать этого события ярче, чем это сделал сам Тургенев. Правда, сделал он это много позднее, в июне 1883 года, за 2,5 месяца до смерти.