Александр Козенко - Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство

Обстановка квартир, насколько это было возможно, отражала предпочтения и наклонности хозяев.

Джон всегда с удовольствием посещал квартиру Ады, наслаждаясь утонченным вкусом своей подруги. Стены в ней были окрашены в необычный жемчужно-серый, почти серебристый цвет, что придает комнатам своеобразную призрачность, как будто в них стоит дым от сигар. Так как квартира была снята с частью обстановки, Аде пришлось утверждать свой вкус в борьбе со стилями, уцелевшими от Эдуарда, Георгов и королевы Виктории. Розовая кушетка у окна и многоцветье изящных безделушек оживляли этот «дым», точно вспышки света. И, конечно, фортепиано, Ада не мыслила себе жизни без него. Когда приходил Джон, она играла ему его любимых Баха, Моцарта, Глюка, Шопена, Брамса, Дебюсси и почти всех венских классиков, но иногда танго и даже песнь Гебридских островов. В свое время она брала уроки фортепианной игры у знаменитого тогда в Дрездене Жана Луиса Никодй. Ада даже пыталась написать музыку к поэме Голсуорси «Counting the Stars».

Квартира старшей сестры Джона Лилиан и ее супруга-художника в основном отражала вкусы последнего и была приспособлена для его работы. Ада была очень дружна с Лилиан и вместе с Джоном часто бывала в семье художника. Как-то с ними вместе был и Ральф Моттрэм, который рассказал об этом посещении: «Дверь (как и все подобные двери в те времена) открыла горничная в белом чепце и переднике, она провела меня в огромную, даже чрезмерно огромную студию со всеми соответствующими атрибутами – мольбертами, занавесями, рамками, красками, разложенными у стен или сложенными в галерее, в которой достаточно пространства для большого, хорошо накрытого стола, на котором стояли чашки, тарелки и настоящий русский самовар на подставке, накрытый специальным соломенным чехлом. Все это придавало комнате более “домашнюю обстановку”, чем бывает обычно в таких местах. Председательствовала за столом миссис Лилиан Саутер. Ей помогали, с одной стороны, Джек и Ада, с другой – ее муж. У их ног, наполовину спрятавшись за материнским платьем или за ковром, возился самый веселый и необычайный из всех мальчишек. Это был Рудо, семи лет от роду».

На Ральфа Моттрэма произвела впечатление и холостяцкая квартира самого Джона. Он завтракал в его студии в Обри-Уок, 16А: «…Жена конюха угощала меня котлетами и яблочным пирогом, а Джек – превосходным рейнвейном. Мне было позволено увидеть походную складную кровать, на которой он спал, покрытую шкурами животных, убитых им во время его первых путешествий. В углу комнаты находился предмет, назначение которого было абсолютно непонятно для моего деревенского ума. Им оказалась кабинка турецкой бани: Джон уже тогда начал страдать от ревматизма, который так мучил его в старости. С этим аппаратом был связан один неприятный инцидент. Как-то ночью, установив аппарат и находясь в нем при определенной температуре, он был встревожен шумом в ванной комнате в верхней части лестницы. Джон позвал кого-нибудь, кто мог бы войти, но, не получив ответа, был вынужден прекратить свое лечение и с пистолетом в руке выйти посмотреть. Незваный гость удрал, но можно было не сомневаться в его намерениях, так как был сломан замок на уличной двери. Однако беспокойство Ады приняло другое направление: “Джек, ты мог подхватить пневмонию!”».

Хотя в Лондоне Джон и Ада жили раздельно, но зарубежные турне они всегда совершали совместно. В 1901 г. они посетили Неаполь, Рим, Париж и несколько позже Цюрих; на следующий год – Париж, Севилью и Мадрид, а в 1903 г. путешествовали по Германии; 1904 г. – по Италии, посетив городок Домодоссолу в предгорьях Альп, где любовались Святой горой Кальварио, останавливались в Турине и некоторых других местах северо-западной Италии. Такие поездки были для Джона переменой обстановки и отдыхом, но и в них он продолжал писать. В то же время зарубежные впечатления в очень малой степени использовались в его произведениях, он писал об англичанах в Англии.

Расширялся круг знакомств Голсуорси в литературном мире Великобритании. Летом 1900 года Конрад познакомил его с известным критиком Эдвардом Гарнетом. Он привел Голсуорси с собой на ланч в загородный коттедж Гарнетов «Кирн». Надо сказать, что заочно они уже были знакомы. Не кто иной, как Эдвард Гарнет, еще в 1898 г. в отрицательном внутреннем отзыве на роман Голсуорси «Джослин», что, собственно, и привело Фишера Анвина к решению не издавать это произведение, писал: «Автор никогда не станет писателем, но всегда будет смотреть на жизнь, как из окон клуба». Голсуорси также вел переписку с супругой Гарнета Констанцией, будучи в восхищении от сделанных ею переводов Тургенева. Влияние последнего на творчество Голсуорси было видно уже в его романе «Вилла Рубейн». Констанция переводила и других выдающихся русских писателей – Достоевского, Толстого, Чехова. Именно в ее переводах Голсуорси прочитал их произведения, что, несомненно, способствовало совершенствованию его литературного метода.