Екатерина Алленова - Василий Перов

- Вот так портрет! Ну, словно живой. Только что слова не вымолвит. Ах, ребята, вот-то похоже...

- Ну, а скажите-ка мне, с кого он написан? - спросил художник, вполне уверенный в разительном сходстве портрета.

- Как с кого написан? - заговорили присутствующие хором. - Эва! Что вздумал спрашивать, с кого написан. Уж, вестимо, с кого: с твоей болезной маменьки, Татьяны Дмитриевны».

Перов пересказывает этот реальный случай, как занимательный анекдот, но аналогичную историю рассказывает Яков Минченков в Воспоминаниях о передвижниках: крестьянка увидала в протокольно передающем натуру пейзаже Шишкина «гроб господень».

Другая история, изложенная Перовым (рассказ Тетушка Марья) связана с созданием картины Тройка. Перов уговорил позировать для картины сына странницы, «тетушки Марьи», хотя мать боялась, что художник «сглазит» дитя и сын зачахнет и умрет. Спустя четыре года Перов вновь встретил Марью и узнал, что ее сын действительно умер от оспы. Мать просила разрешения поглядеть на картину, где был «списан» ее Васенька ('Тройка находилась в галерее Третьякова). «Приблизившись к картине, она остановилась, посмотрела на нее и, всплеснув руками, как-то неестественно вскрикнула: “Батюшка ты мой! Родной ты мой, вот и зубик-то твой выбитый!” - и с этими словами, как трава, подрезанная взмахом косца, повалилась на пол.

Предупредивши человека, чтобы он оставил в покое старушку, я пошел наверх к хозяину и, пробывши там около часу, вернулся вниз посмотреть, что там происходит...

Птицелов. 1870

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Старушка стояла на коленях и молилась на картину. Она молилась горячо и сосредоточенно на изображение ее дорогого и незабвенного сына».

Эти рассказы, при всем несходстве сюжетов, хорошо демонстрируют восприятие живописи народом, который стремились просвещать передвижники, отправляя свои «народные» картины в провинцию.

Перов первым покинул Товарищество передвижников. По какой причине? Обычно принято говорить о душевном кризисе художника, о его сомнении в своих творческих возможностях, о неверии в успех коллективного дела Товарищества. Сам Перов мотивировал свой уход так: «Выхожу я из общества потому, что не разделяю идеи, которой руководятся в настоящее время большинство членов. Я не согласен с действиями общества и нахожу многие из них не только неосновательными, но даже и несправедливыми, и потому считаю себя не вправе быть членом того общества, которое не могу не порицать. Шесть лет тому назад первому пришла идея основать общество Г.Г. Мясоедову, на основании того, что Академия не совсем справедливо получала большие доходы с произведений художников... Г.Г. Мясоедов совершенно справедливо сказал: “Отчего сами художники не собирают доходов с своих трудов?”

Суд Пугачева. 1875

(Неоконченная картина) Государственный Исторический музей, Москва

Плач Ярославны. 1880

Частное собрание, Москва

Вот основа общества. Многим понравилась мысль его, и составилось Товарищество. Никаких же гуманных иллюзий и патриотических чувств в основе совсем и не было... Теперь общество преследует уже другую цель: оно положило себе задачею заботиться не столько о пользе своих членов, сколько старается о развитии или привитии потребности к искусству в русском обществе. ...Я первый отказываюсь работать во имя этой идеи. ...Об искусстве и художниках будущего века, мне кажется, забота не наша».

Отказ работать «во имя идеи» в устах основоположника критического реализма звучит почти невероятно. Это - утверждение права творческой свободы, которой художник, по-видимому, не находил у передвижников, пребывающих под влиянием «гуманных иллюзий». Перов остался верен себе. Его уход был первым «ударом колокола» по передвижничеству, на десятилетие опередившим «начало конца». Прежде кого бы то ни было он с отчетливой ясностью сформулировал основной пункт, с которого началась художественная деградация первоначальной идеи Товарищества. А именно - превращение изначального сугубо практического мотива консолидации группы художников против монополизма академического клана в идеологию, в демагогические спекуляции на «святых» лозунгах народного блага, встававших тормозом на пути будущего молодого племени художников, что десятилетие спустя действительно привело к конфликту Товарищества с новым поколением мастеров и потребовало иных организационных форм художественной жизни.