Артем Драбкин - Я защищал Ленинград

Нашу дивизию перебрасывали с места на место. Сначала были бои в районе Тешково и Левашово, потом опять Колпино, затем мы стояли на плацдарме под Ораниенбаумом, то нас готовили к высадке на «Невский пятачок». Все в памяти перемешалось в бесконечные переброски и неудачные бои. В октябре начался голод на передовой, мы получали всего по 400–500 грамм хлеба на сутки, и от голодухи некоторые уже с трудом передвигали ноги. Один раз, когда кончились патроны, мы поднялись в штыковую атаку навстречу немцам, но немцы не приняли штыкового боя и отошли назад. Это, наверное, после уничтожения немецкого десанта в июле сорок первого года, второе светлое воспоминание о боях на Ленфронте, а все остальное, что происходило с нами в те дни… довольно грустная история…

Мы все время отступали или неудачно ходили в атаки, среди бойцов ходили слухи, что немцы так близко подошли к городу только из-за предательства начальника штаба ЛВО, который якобы перелетел к немцам со всеми картами и дислокацией укрепрайонов…

В начале ноября поступил очередной приказ на передислокацию. Я был командиром 1-го взвода в 1-й роте, и мой взвод шел впереди батальонной колонны. Прошли километров пятнадцать, выбились из сил, и тут появился на коне наш командир батальона капитан Подопригора и стал орать на нас: «Давай! Быстрее! Вашу мать-перемать! Что плететесь, как дохлые клячи?! Вас машины ждать не будут!» И тут мой ротный, местный, бывший оружейный мастер из Питера, вдруг заметил: «Куда мы идем? Это же окраина Ленинграда!»

Прошли еще вперед и оказались на летном поле, где нас ждали транспортные самолеты, вроде похожие на «Дугласы». Каждому взводу приказали садиться на «свой», указанный начальством, самолет. Мы залезли в «транспортник», а там пол устлан красной ковровой дорожкой.

Вышел летчик и сказал мне: «Прикажи своим бойцам, чтобы приготовили котелки». Бойцы обрадовались, подумали, что нас сейчас будут кормить горячим, а летчик всего лишь имел в виду, что если кого начнет рвать, «выворачивать» в воздухе, так чтоб рвали в котелки, а не на пол. Где-то 5 ноября мы уже вступили в бой на Волховском фронте, где дивизия собиралась по частям, по мере переброски из кольца блокады. Это происходило в районе железной дороги Кириши – Мга и Погостья.

Сначала все было совсем неплохо. Мы атаковали деревню Плюсы, захватили ее, вышли близко к участку железной дороги и заняли станцию. Мне объявили, что я представлен за эти бои к ордену Красной Звезды. Потом нам приказали оставить станцию и отходить через лес.

Мой взвод отходил последним. Один из моих бойцов, уже немолодой, выбился из сил, сел на снег и сказал: «Не могу больше идти». По уставу я должен был застрелить его на месте, но я не стал этого делать. Молча развернулся и пошел вслед за своими красноармейцами.

Полк занял новые позиции, но через несколько дней мы оказались в «мешке», нас почти полностью окружили, для прохода в свой тыл оставалась только одна лесная дорога.

У нас подходили к концу боеприпасы, закончилось продовольствие, мы несколько дней фактически ничего не ели, и один раз нам с самолетов По-2 стали сбрасывать мешки с черными сухарями, но когда стали делить сухари среди бойцов, то каждому досталось от силы по два сухаря. Многие красноармейцы от голода и безысходности уже были близки к деморализации. Моя рота стояла на стыке 1062-го и 1064-го полков, и за два дня до того, как все для нас закончилось, нам придали для атаки два танка: КВ и Т-34, но ничего из этой атаки не вышло.

Четырнадцатого числа ко мне в землянку пришел лейтенант-танкист, сказал, что в поле за нами видел двух жеребят, и мы с ним пошли и пристрелили их, чтобы кониной накормить бойцов.

Мне было жалко стрелять в животных, поверьте, что человека в немецкой форме было убивать легче, чем этих несчастных жеребят.

Бойцы хоть успели в последний раз поесть, перед тем как нас всех взяли в плен.

Вдруг исчез весь комсостав, от командиров рот и выше: они бросили своих солдат в окружении. Куда-то «испарился» и мой ротный Мельников. Только взводные лейтенанты остались на позициях, а штабы полков, включая штаб нашего 1062-го сп под командованием майора Зорина, еще до этого находились вне кольца окружения… Мы понимали, что приближается трагическая развязка. У нас на винтовку оставалось по пять патронов и одна неполная лента на пулемет Максима, который был у меня во взводе. Приказ на отход или на прорыв нам никто не отдавал, и никто не предпринимал попыток прорваться к нам на помощь.